Три дня до любви

БрусниГина Ольга

— Подожди, ты не заметил, когда Динка пропала? — на всякий случай поинтересовалась Карина.

— Сбежала сразу же, как увидела Ника и Алевтину без признаков жизни.

— Что ж, значит, я остаюсь совсем одна.

— Одна.

— А охрана? Я так и не поняла, куда все подевались. Где же те солдатики, которых Алевтина в случае чего эксплуатировала в качестве подручных?

— Так, это вахтовики. Они в стройбате поблизости служили по контракту, а заодно и всю территорию охраняли. Теперь они

на новый объект переехали. По слухам за двести километров южнее отсюда.

— То есть, они даже не в курсе кого охраняли?

— Почему же? Для них своя легенда. Что-то вроде лагеря для трудных подростков, состоящих на учете в полиции. Алевтина — воспитатель, я физрук. Все, как и положено: учителя приходили, физподготовка, соревнования.

— А Клара?

— Скажем так: она здесь человек не постоянный.

— Сплошные загадки, чем дальше, тем интереснее.

— Ее из Центра присылали по особой надобности. Для контроля и порядка. Она исчезала и появлялась, когда ей заблагорассудится.

— Сколько у меня времени?

— До пятницы всего день, — напомнил Михаил, — а дальше, беги, как можно дальше. Перекрась волосы, смени внешность. Вот, на всякий случай.

Он протянул Карине новый паспорт.

— Кириллова Арина Викторовна.

— Издеваешься?

— Игра слов, чтобы развлечь тебя. Да, и так запомнить новое имя будет гораздо проще, привыкай! Прощайтесь, — кивком головы скомандовал он подружкам.

Проводив глазами машину, увозящую единственных друзей, Карина вернулась обратно в казарму.

Поражаясь абсолютной тишине, она зевнула. Сказывалась бессонная ночь. Вдвоем с Михаилом пришлось заворачивать тела в черные полиэтиленовые мешки, обвязывать веревками, в то время пока Тинка лезла с советами.

— Ты чума! — заорал он на Карину, — вся измазалась!

И то верно! Пальцы, густо выпачканные кровью, оставили отпечатки на ее светлом костюме.

— И на лице тоже, — указал он.

Некогда было озираться и соблюдать аккуратность. Виной длинная челка, все время выбивающаяся из прически.

— Умойся, переоденься. Поедешь, со мной, — приказал Михаил Карине.

Та согласно кивнула.

— А я? — не унималась беременная подружка.

— А ты остаешься здесь, приберешься. В медчасти найди перекись водорода, чем больше, тем лучше.

— Зачем?

— Смочи тряпку, и ототри все пятна крови. Потом возьми спирт и обработай все поверхности: дверные ручки, подлокотники кресел, ну и все, за что можно споткнуться.

— Отпечатки пальцев, — догадалась Тинка.

— Умница моя! На лету схватываешь!

— А с этим что делать?

Тинка двумя пальчиками брезгливо взяла пистолет.

— Выбросим в речку по дороге. Он свое уже отстрелял!

Завернув пистолет в шелковый шарф хозяйки, Михаил

засунул его за пазуху. После подогнал фургон под самое крыльцо, куда надрываясь, что есть силы, закатили длинные свертки, бывшие когда-то Алевтиной и Ником.

— Надеюсь, на пути не встретится ни одна собака, — вместо напутствия пожелала Тинка.

— Ночью все собаки спят, — поддержал ее Михаил, прыгая за руль.

Отъехав от базы на приличное расстояние, они свернули на грунтовую дорогу и «поскакали» по незнакомой местности, пока не оказались в глухом безлюдном месте. Вдали виднелись полуразрушенные избенки заброшенной деревушки, заросшей ивняком и высокой травой.

– Что ты задумал? — со страхом в глазах произнесла Карина.

— Так, костерок соорудить. А ты что против?

— Не хотела бы я, чтобы меня хоронили подобным образом.

Отвернув крышку канистры с бензином, Михаил плеснул в самую гущу пламени.

— Обидно, конечно, что без почестей и красивых слов, но поверь, по этим двоим никто не станет слезы лить.

— Я не хочу на это смотреть!

Карина с омерзением отвернулась. Едкий дым, клубами закружившийся вокруг, попал в глаза, защекотал в носу, выбивая слезу.

— Не замечал прежде у тебя сентиментальных наклонностей. У каждого своя судьба. Ник, например, нисколечко не раздумывал, когда по указке Алевтины убирал одного за другим неугодных «бракованных» бойцов. На завтра на их месте могла быть ты, — убедительно сказал Михаил, выставляя вверх указательный палец.

Украдкой, чтобы Михаил не заметил, Карина рукавом вытерла горячую слезинку:

— Неправда. Ты специально на него наговариваешь. У вас с первого дня не сложились отношения.

— Ты права. Я нюхом учуял, как в его жилах кипит отравленная кровь. Знаешь, такой особенный запах, ни с чем не спутаешь: резкий, трупный. Про таких у меня особое мнение.

— Какое?

— Стервятник.

— Птица?

— Скорее — определение, разновидность личности. Действует исподтишка, не брезгует падалью. Главная страсть — пожирание чужой плоти. И в прямом, и в переносном смысле.

— Мерзость.

— Даже я опасался к нему приближаться. Он, видишь ли, метки свои на людях ставил, вроде клейма.

— Как ты думаешь, за что он Алевтину? Со стороны казалось, что у них близкие, приятельские чувства. Шептались, интриги против всех строили. Они, как никто другой стоили друг друга. Из них получилась бы прекрасная пара.

— Ага! В лучших традициях криминальных сводок, — буркнул Михаил, ковыряя палкой в разгоревшемся пламени.

— Ты увиливаешь от ответа?

— Думай, как нравится, но я не из тех, кто чужие тайны на всеобщее обозрение выставляет. Пусть умрут вместе с владельцами. Не нам их судить.