Три дня и вся жизнь
Шрифт:
Подъехали три машины. С наступлением темноты поиски прервались. Появилась четвертая. Потом настал черед транспорта, принадлежавшего муниципалитету. Мэру пришлось припарковаться на улице. Мужчины переговаривались тихими голосами. Их волевой решительный настрой пропал, теперь вид у них был натянутый и несколько виноватый.
Госпожа Дэме не стала ждать, пока кто-нибудь наберется храбрости, чтобы сообщить ей, что они вернулись ни с чем. Она поспешно вышла из дому, с искаженным горем лицом выслушала отчет одного, потом другого. Казалось, каждое новое сообщение все больше и больше пригибает
Подбежал господин Дэме, поднял жену на руки, и печальное шествие двинулось к дому.
Белое как мел лицо Бернадетты, круги под глазами, то, как она впилась зубами в сжатый кулак, как внезапно лишилась чувств, – все это потрясло Антуана.
Как бы он хотел вернуть ей Реми!
И он заплакал. Слезы медленно катились по щекам. Его охватила глубокая печаль, ведь он-то знал, что Бернадетта никогда не увидит своего сыночка живым.
Скоро она увидит его мертвым.
Накрытым простыней, на алюминиевом столе. Она прижмется к мужу, тот обнимет ее за плечи. Служащий морга осторожно приподнимет белую ткань. Она увидит посиневшее, безучастное лицо Реми с огромной гематомой во всю правую половину головы. Она разрыдается, господин Дэме будет поддерживать ее, чтобы она не упала. Выходя, он знаком даст понять пришедшему с ними жандарму, что да, это он, это наш малыш Реми…
Через несколько минут прибыл пикап жандармерии.
Антуан увидел, как капитан в сопровождении двоих коллег пересек соседский сад и позвонил в дверь. Затем они прошли в обратном направлении, но на сей раз с господином Дэме, широко шагавшим между ними. Он кипел от ярости.
Все четверо направились к пикапу, вокруг которого тут же столпились все присутствующие.
Услышав крики, Антуан открыл окно.
– Куда вы его увозите?
– По какому праву?..
– Пропустите их! – кричал мэр, делавший все возможное и невозможное, чтобы помешать схватке горожан с блюстителями порядка.
– Значит, мэр нынче заодно с жандармами? Против простых людей?
Жандармы, терпеливые и сосредоточенные, довели Дэме до машины, приказали ему погрузиться и тут же отбыли.
Большинство присутствующих сразу бросились к своим автомобилям и пустились за пикапом…
Антуан не знал, что и думать.
Почему увели отца Реми? Его в чем-то подозревают?
Ах, если бы могли арестовать кого-то другого, а не его, Антуана. Лучше всего господина Дэме, которого Антуан так боится… Он вспомнил о Бернадетте, которая видела, как уводят ее мужа… Раздираемый столь противоречивыми соображениями, Антуан уже не знал, что и думать…
Клодина и госпожа Керневель ушли, госпожа Куртен принялась разогревать ужин.
Антуан молча продолжил сборы. Рюкзак у него был маленький, он не мог сложить туда все, что ему хотелось. Ну и ладно, деньги у него есть, по пути он купит все, что может понадобиться.
Около половины восьмого мать позвала его ужинать.
– Это ж надо, какие дела…
Она скорее обращалась к самой себе, чем к Антуану.
До сих пор она воспринимала пропажу Реми как факт из разряда происшествий, что-то случившееся где-то по соседству, о чем годы спустя все еще иногда вспоминают. Потому что была убеждена, что маленький Дэме вот-вот объявится. К тому же ее рассудок отказывался понимать, что мальчик действительно мог пропасть. Госпожа Куртен могла привести массу примеров, когда искали пропавших детей…
Накрывая на стол, она рассказывала Антуану:
– Представляешь, сын соседки твоей тети… Ему было четыре года. Уснул в комоде для белья, клянусь тебе! Его искали несколько часов, уже вызвали жандармов, и тут сноха обнаружила его…
Они одновременно увидели, как окна осветились полицейскими мигалками. Госпожа Куртен вскочила первая и открыла дверь.
Жандармский пикап затормозил не перед домом Дэме, а возле их калитки.
Госпожа Куртен торопливо сдернула фартук. У нее за спиной стоял Антуан.
К ним направлялся молодой жандарм.
Антуан думал, что сейчас умрет.
– Простите за беспокойство, госпожа Куртен. Но нам хотелось бы побеседовать с вашим сыном…
Говоря это, жандарм нагибался и оглядывался по сторонам, ища Антуана взглядом. Госпожа Куртен нахмурилась:
– Но зачем…
– Простая формальность, только и всего. Антуан?
На сей раз жандарм не стал садиться на корточки, чтобы стать одного с ним роста.
– Не прогуляешься ли со мной, дружок?
Антуан прошел с ним до соседского сада, к двум другим жандармам. Там уже ждал господин Дэме. Лицо его не предвещало ничего хорошего. Он не спускал с Антуана злого взгляда.
Жандарм повернулся к мальчику:
– Покажи мне точно то место, где ты в последний раз видел Реми.
Все смотрели на него. Позади стояла мать.
Что он ответил Бернадетте? Что сказал жандарму? Он уже толком не помнил и боялся запутаться. Он говорил о собаке. Антуан не шелохнулся. Жандарм повторил вопрос:
– Антуан, прошу тебя, покажи мне точно, где он находился.
Антуан догадался, что жандарм специально встал так, чтобы закрыть от него груду мусора. Вдруг все показалось ему не таким ужасным. Он шагнул вперед, протянул руку:
– Там.
– Встань туда, где стоял он.
Антуан дошел до мусорных мешков. Представил себе сцену. Он увидел, как идет по улице, замечает возле мешка плачущего Реми…
Он сделал еще шаг. Здесь.
Подошел жандарм, ухватил первый мешок, открыл его и заглянул внутрь. Господин Дэме, сложа руки, наблюдал за происходящим.
В светящемся проеме двери вырисовывался силуэт Бернадетты в накинутом на плечи пальто. Она обеими руками прижимала к горлу воротник.
– Так что же делал Реми? – спросил жандарм.
Слишком долго. Несколько минут Антуан еще мог бы выдержать, но тут, в этом саду, где с темнотой боролся только фонарь над воротами и слабое уличное освещение, ощущать, что тебя внимательно изучают глаза Бернадетты, господина Дэме, жандарма, матери, которая силится понять, к чему все это… Да еще люди, что останавливались за забором, чтобы поглазеть на необычное зрелище.