Три дня в Париже
Шрифт:
Черт.
Доедает свой сладкий ужин и забирает бутылку вина из ведра. Кивает, мило улыбаясь незнакомцу в знак благодарности, а затем спешно покидает ресторан.
– Так вот для чего ты здесь. – В спину прилетает чье-то мерзкое озарение, словно нож с размаху. Конечно же, она узнала едкий голос последовавшего за ней МакКензи. Дайте ему поиздеваться над бывшей однокурсницей – вечер станет слаще. – Решила склеить богатеньких тупиц?
Она нехотя оборачивается к нему, сжимая бутылку в руке все сильнее. Достал! Не может
– МакКензи, завязывай, ты перебрал сегодня. Вон, на ногах уже шатаешься. Или таким образом просишь добавки от меня? – вскидывается она, замечая, что тот и правда весьма хмельной. Будет ёрничать – получит по своей светленькой голове бутылкой полусладкого. – Если у тебя проблемы – это не повод лезть ко мне со своими идиотскими словечками!
– У меня только одна проблема: ты здесь, – без стыда язвит он.
Удивительно. Люди приезжают в Париж, чтобы влюбиться, она же приехала, чтобы получить ментальную пощёчину.
– Так отвяжись!
Встречно заливает ядом из слов и уходит от него, быстро скрываясь в недрах холла.
Им плевать друг на друга с высокой башни: кто с кем общается, кувыркается в постели, по каким делам заявились в этот город. А вот лишний раз втоптать в землю словесным башмаком – пожалуйста!
В полночь Мэри ещё не спит. Презент бездельно стоит на столике у открытой двери на балкон и мозолит глаза. Появилось большое желание выпить и скинуть груз досадного вечера. И как-то до фени, что в гордом одиночестве. Звонит на ресепшн через стационарный телефон, чтоб попросить штопор, а слышит по ту сторону длинные гудки. Хочет ругнуться на халатный сервис, но все же решает выйти и спуститься в холл самостоятельно. Накидывает на себя шёлковый халат поверх пижамы, ныряет в тапочки с пушистыми помпонами и с бутылкой успокоительного бредёт в коридор. Но рука предательски соскальзывает с дверной ручки, и сквозняк из открытого балкона захлопывает дверь.
Дьявол!
Разберусь позже!
На ресепшене, к ее изумлению, никого не было. Администратор куда-то запропастился, бессовестно оставил свой пост, а вот подпитый МакКензи будто и не уходил. Разместился на диване с тем же стаканом, но с добавкой, и казалось, что не торопился в номер.
– Гилберт, его нет, слепая, что ли? – бурчит Том, заметив, как та заглядывает через стойку ресепшена, в надежде найти там администратора. – Я тоже жду вообще-то.
– Вижу я, как ты ждёшь, – ёрничает она, намекая на стакан в его руке.
– Не далеко ушла, – он с подстебом ухмыляется, презрительно глянув на ее бутылку. – Сама приложиться решила? Или будешь распивать со своим новым хахалем?
Тома не коробит ни ее внешний вид, ни личная жизнь, ни даже эта чертова бутылка. Сочившийся гнев хотелось просто-напросто выплеснуть на кого угодно! А она удачно попалась под длинный язык.
Мэри тяжело вздыхает – устала от его компании.
– МакКензи, что ты за человек такой? Тебе грустно? Тяжело? Одиноко? Что? – снисходительно спрашивает «мученица», понимая, что нет сил уже терпеть. – Дай спокойно отдохнуть.
– Да пожалуйста, – хмыкает Том и запивает виски желание продолжить отравленный диалог.
Мэри не дождалась администратора – шлепает на третий этаж, так и не решив, чем откроет бутылку и как попадёт в свой номер, но оставаться внизу с надоедливым МакКензи – добровольно отправиться на каторгу.
Садится на пол, возле двери своего номера, и ногтем поддевает обертку бутылки. Решает подождать администратора в коридоре. Что ещё должно случиться в эту ночь, чтобы добить ее окончательно?
Пробка никак не поддаётся усилиям Гилберт протолкнуть ее вниз. Тыкает, нажимает – тщетно. Только и остаётся ждать, пока недобросовестный сотрудник вернётся на свой пост.
В начале коридора показывается сперва тень, а затем МакКензи, который возвращается в свой номер. Вновь предаваться пустой болтовне не хватает терпения!
– Господи, как можно давать тебе спокойно отдыхать, когда ты разлеглась почти голая с бутылкой поила около номера? – дразнит и невольно смеётся Том.
Мэри вскакивает, одергивает шёлковый халат вниз и решительно подходит к нему. Серьёзная, ничуть не забавляющаяся.
– Глаза разуй, на мне одежда, – спокойно объясняет и легонько похлопывает его по щеке, словно приводит в чувства.
Тот, не давая ей далеко уйти, цепко хватает Мэри за запястье, чтоб одумалась, что творит.
– Не смей распускать руки! – выплёвывает Том. Тихо, колко. Так, что и в голосе, и во взгляде – один холод и лёд. Режет, прожигает, вызывает неприятный холодок по спине.
– Отпусти, больной! – цедит она сквозь плотно сжатые зубы. Угрожает. Не боится смотреть ему прямо в дьявольскую душу! В ответ уничтожает одним прищуренным взглядом.
МакКензи показательно разжимает ладонь, даёт ей возможность дернуть руку вниз и быстрее свалить. Так и разошлись, как в море корабли, по разным углам. Он – отдыхать в номер, она – на ресепшн за штопором и дубликатом ключа.
День 1. Терраса. Махинация. Сигареты
«Я дышал синевой.
Белый пар выдыхал,
Он летел, становясь облаками»
Первый полный день во Франции расцвёл мерзким дождем и ветром. Не лучшая погода, чтобы писать пейзажи под открытым небом. Благо на самой крыше отеля есть крытая терраса с великолепным видом на Эйфелеву башню. Весь город как на ладони. А пахнет миндалём, сдобой и черепицей мокрых крыш! После завтрака в ближайшей кондитерской – круассана и чашечки кофе – Мэри захватила свои творческие инструменты и поднялась на самый верх отеля. Облюбовала место по центру, примостилась на стул, поджав ноги и оперев полотно о стол. Палитра, кисточки и небольшой альбом с важными набросками – рядом.
Конец ознакомительного фрагмента.