Три дочери Евы

Шафак Элиф

Стараясь не смотреть на лица, запечатленные на снимке, Пери спрятала его в бумажник. Ей не хотелось оглядываться в прошлое, не хотелось думать о том, как юная Пери отнеслась бы к женщине, в какую она превратилась сейчас. Выпрямив спину, она медленно направилась в гостиную, готовая к встрече с людьми, многие из которых хотя и были ее давними знакомыми, но так и остались для нее чужими.

Соглашение

Стамбул, 1990-е

годы

В школе Пери пережила годы, наполненные и верой, и сомнениями. Втайне от отца она неукоснительно исполняла обещание, данное Богу. Каждый вечер перед сном она молилась, пылко и искренне, очень тщательно подбирая слова. Она старалась изо всех сил, надеясь, что Аллах будет милостивее к их семье и снисходительнее к прегрешениям ее отца, если она принесет все свои колебания на алтарь любви и станет такой набожной и благочестивой, как все эти бродячие проповедники, которых так много в Стамбуле. Разумеется, подобные надежды не имели под собой никаких реальных оснований. Но разве соглашения с Всевышним когда-нибудь бывают рациональны?

Проблема состояла в том, что молитва требовала исключительного внимания и полнейшей сосредоточенности. Когда разговариваешь с Богом, необходимо устремиться к Нему всем своим существом. Но стоило Пери опуститься на колени, в ее сознании тут же оживало множество разных голосов. Одни возражали, другие задавали вопросы или отпускали язвительные замечания. И что еще хуже, ее воображение рисовало навязчивые картины, имеющие отношение к самым тревожным вещам: смерти, ярости, невежеству, геноциду и особенно сексу. И напрасно Пери усиленно моргала, пытаясь прогнать обнаженные тела, сплетавшиеся перед ее мысленным взором. Удрученная своей неспособностью контролировать собственный мозг, испуганная тем, что подобные помыслы осквернят ее молитвы, она начинала разговор с Богом снова и снова, рассчитывая завершить его до того, как сознанием завладеют нечистые образы. Готовясь к молитве, она словно распихивала по шкафам всякий хлам, готовя дом своей души к встрече с Богом. Внешне все было в идеальном порядке, но Пери-то знала, как много мусора она пытается скрыть от Его всевидящего ока.

Возможно, если молиться не дома, в уединении, а среди других верующих, заглушить эти докучливые голоса будет легче, решила она. Вместе с несколькими набожными подругами она стала ходить в мечети. Рассеянный свет, льющийся из высоких арочных окон, люстры, росписи на стенах, вдохновенная архитектура Синана [13] восхищали ее. А вот то, что женские места для молитвы всегда находятся в самых тесных и неудобных частях мечети, где-нибудь сбоку в уголке или наверху за занавеской, настораживало.

13

Турецкий архитектор и инженер османского периода.

Однажды после окончания намаза какой-то мужчина средних лет вышел вслед за ними во внутренний двор мечети.

– Девочки должны молиться дома, – заявил он, скользнув глазами по выпуклостям их грудей.

– Мечеть – это дом Аллаха, открытый для каждого, – возразила Пери.

Мужчина шагнул в ее сторону, вскинув подбородок. Казалось, он воображает себя часовым, охраняющим невидимые границы.

– Эта мечеть невелика, – заявил он. – Иногда даже мужчинам приходится молиться на тротуаре. И здесь нет места для школьниц.

– Вы хотите сказать, мечеть принадлежит мужчинам? – уточнила Пери.

Он рассмеялся, всем своим видом показывая, что сомневаться в этом нелепо. Мимо проходил имам, прекрасно слышавший весь разговор. Однако, к большому разочарованию Пери, он и не подумал вступиться за девушек.

В другой раз, в Ускюдаре, в мечети, где места для женщин находились наверху, Пери раздвинула занавески, чтобы во время молитвы любоваться красотой храма. В ту же минуту пожилая женщина, с ног до головы одетая в черное, снова задернула занавески, что-то сердито бормоча себе под нос. Не только мужчины считали, что женщинам следует быть невидимыми. Многие женщины разделяли это мнение.

Да, Пери изо всех сил пыталась стать правоверной мусульманкой. Но между ней и ее религиозной принадлежностью, обозначенной на ее розовой идентификационной карточке, всегда была пропасть. И кто вообще придумал, что на удостоверениях личности должны быть сведения о вероисповедании? Кто решает, какую религию – мусульманство, христианство, иудаизм – исповедует новорожденный младенец? Уж конечно, не он сам.

Если бы Пери сама заполняла свою карту, в графе «Вероисповедание» она, возможно, написала бы «Неопределенное». По крайней мере, это было бы честно. Если ее матери суждено попасть в рай, а отцу – в ад, ее обителью должно стать чистилище, расположенное между ними.

Обсуждать подобные вопросы с благочестивыми людьми она избегала, так как, заметив ее колебания, они тут же заявляли, что истинный мусульманин не имеет права на сомнение. Те немногие атеисты, с которыми ей довелось встречаться, были ничуть не лучше. И те, кто верил в могущество Бога, и те, кто верил в могущество науки, считали своим главным долгом перетащить всех сомневающихся на свою сторону. Но Пери не желала, чтобы ее обращали в чью-то веру. Не хотела принимать чьи-то нормы и правила. Она чувствовала: все, что ей необходимо, – это пребывать в движении. Если она прибьется к тому или иному берегу, то потеряет себя как личность и превратится в кого-то чуждого ей.

Конец ознакомительного фрагмента.