Три дороги на двоих
Шрифт:
Папа задумывается, взглядывает через плечо на Бориса, и его лицо становится ещё более суровым.
— Значит, мне не показалось, что ты не хотела за него выходить? — Он снова на меня смотрит, и в голосе о-о-о-очень мало приятных интонаций.
Меня аж в дрожь бросает. Неужели так заметно было?
— Тебе показалось, — пытаюсь выкарабкаться. — Просто перенервничала, да и слишком быстро всё у нас происходит. А на самом деле я хочу быть с ним. Очень. Правда.
— Ладно, — вроде как успокаивается родитель — Но помни, если он тебя
— Пап, у нас всё хорошо! — наигранно-преувеличенно возмущаюсь. Вроде пронесло!
Он смеётся, потом внимательно меня осматривает, чуть отодвигаясь от стола.
— А ты у меня действительно красавица. В этом отношении я Бориса понимаю. Выглядишь сногсшибательно.
— Спасибо, — краснею, кажется.
— Но больше от меня ничего не скрывай, — строго, но чисто профилактически наказывает отец, поднимаясь, чтобы уйти на своё место.
Ф-ф-фух. Неужели, можно чуть расслабиться?
— Всё в порядке? — Хищно скользнувшая по талии рука притягивает меня к возникшему, как по мановению волшебной палочки, мужчине.
— Нет, не в порядке! — Я возмущённо смотрю на заигравшегося субъекта. — Что ты сказал моим родителям?
— Почти правду. — Он кусает губы, чтобы не рассмеяться.
— А меня предупредить было нельзя? — приглушаю голос, потому как на нас начинают обращать внимание.
— У меня была такая возможность? — муж моментально становится серьёзным, радужки темнеют.
Отвожу взгляд. Верно. Всё верно. Опять он меня обыграл.
— А паспорт мой у тебя откуда? — всё-таки любопытство засовывает свой длинный нос между страницами «злюсь» и «смирилась».
— У дубль-сим... — осекается и исправляется: — У Стаса обнаружил.
— А мне должны скоро новый сделать. Я же писала заявление в полицию, что потеряла старый.
— Знаю, — совершенно спокойно заявляет непредсказуемый субъект. — Уже сделали. И оба у меня. А, да! — словно неожиданно вспоминает. — И в обоих стоят штампы, что ты моя жена. Так что можешь не переживать.
Ха! Сильно! На подобное я даже не знаю, что и ответить.
Неожиданно муж встаёт, потянув меня за собой. Наклоняется и, чуть приобняв, легко, почти невесомо прижимается губами к моим. Теряюсь я основательно. С чего это он вдруг?
Из общего шума начинает выделяться скандируемое: «Горько!». Ох! Совсем я забыла, что есть такая традиция. Только вот Борис-то откуда о ней знает?
И вообще, он в курсе слишком многих вещей! И это больше всего напрягает.
Прервав едва ощутимый, практически невинный поцелуй, когда гости досчитали до семи, Борис наклоняется к моему виску.
— Пойдем потанцуем.
Смотрю на него задумчиво. Танцевать? Вот в таком платье? Впрочем, рассчитывать на дискотечную музыку не приходится, судя по тому, что я слышала одни медленные композиции, так что возражать смысла не вижу, и мы выползаем на свободное пространство.
— Помнишь, ты когда-то не хотела со мной танцевать? — Борис опускает руки на талию, притягивая к себе ближе.
— Ты это к чему? — Я кладу ладони на широкие плечи и пытаюсь понять логику заданного вопроса.
— Мне интересно, — прищуривается Борис, делая шаг. — Почему не хотела?
— Э-м-м... — задумываюсь, вспоминая. — Просто всё было слишком неправильно. И страшно.
— Ага... — Он тоже на минуту уходит в прострацию, непроизвольно переходя на более быстрый шаг. Правая рука соскальзывает с талии, перемещается на моё запястье и сжимает его, резко крутанув меня в сторону. И снова на себя. Закручиваюсь и оказываюсь в сложном переплетении рук. Медленным поворотом из него выпутываюсь.
Так. Не поняла. У нас сегодня что, день воспоминаний?
А Борис и не думает останавливаться. Его ладонь уже скользит по спине, останавливаясь между лопаток. Быстрый шаг на меня и наклон, заставляющий прогнуться назад. О! Мне нравится, конечно, он замечательно двигается, к тому же танцевать я люблю, непонятно только, зачем он завёл этот разговор? Что пытается мне или себе доказать?
— Значит, лично со мной это связано не было?
Уже сообразив, что именно его беспокоит, улыбаюсь, отрицательно качая головой.
— И на корабле ты не хотела оставаться не потому, что узнала, что я не человек? — Возвращаясь в вертикальное положение, Борис без видимых усилий приподнимает меня над полом, изобразив из себя вертушку. — Просто боялась того, что между нами происходило?
— Именно. — Я вцепляюсь в его плечи, потому что начинает кружиться голова.
— Тогда почему сказала, что тебе безразлично то, что увидела в доме у Марины? — Старк опускает меня вниз, притягивая ближе.
Непроизвольно дёргаюсь. Надо же! Вспомнил! Очень вовремя!
— Потому что некоторые, — сердито смотрю в загадочно сверкающие глаза, — вели себя слишком скрытно, цинично и рационально.
И тут же ощущаю спиной твёрдое покрытие стены, в которое меня ощутимо вжимает бессовестно воспользовавшийся ситуацией тип. Вызывающе медленно наклоняется, удерживая за плечи и не давая возможности оттолкнуть.
— Ревнуешь, да? — мурлыкает таким тоном, от которого мурашки бегут по коже. А если добавить скользнувшую по бедру ладонь, то ещё и ноги подозрительно слабеют. — Мне приятно.
Ну не зараза, а?
— Можно подумать, твоя разборка с Владом относится к иной категории. — Я упрямо стараюсь убрать наглеющие руки. Ведь мы в общественном месте, а он такое себе позволяет!
При упоминании имени моего бывшего парня Борис на мгновение замирает. Резкое движение, и, сгребая меня в охапку, он отлепляет меня от стены. Быстрый разворот, и мужчина, наваливаясь всем весом, роняет моё потерявшее способность к ориентации в пространстве тело на горизонтальную плоскость. Впивается грубым поцелуем в губы, сжимая так, что дышать становится совершенно невозможно.