Три года октября
Шрифт:
К счастью, старику хватило ума не вставать и попытаться вытолкать меня из кабинета. Он только продолжал сидеть за рабочим столом, зажав в руке ручку, зависшую над журналом.
– И вы считаете, что больница легко сможет найти вам замену сию же минуту? Я не стану ждать, пока с вас сойдет спесь.
– А мне плевать! Пусть после меня хоть сам Селин будет в кишках ковыряться!
– Возможно, вы злы на него, злы на меня, но жители Старых Вязов – ваши соседи, друзья и знакомые – не должны страдать из-за наших натянутых отношений. Работа, особенно столь специфическая,
– А ты у нас дипломат, – уже более спокойно пробормотал Безбородов, дописывая в журнале незавершенный ряд и ставя подпись. – Печешься о людях, которых и знать не знаешь. Наверняка это хорошее качество, которое тебе помогает, наладь доверительные отношения с живыми, но ты понятие не имеешь, что лучше для мертвых. Именно они здесь – важнее всего.
– Так научите меня.
– Научите его, – передразнил меня патологоанатом, хотя и без яркой злости в словах. – По-твоему это так просто?
– Нет, но у нас впереди не один месяц. Возможно даже полгода. К этому времени вы успеете убедиться в моих способностях и оставить мертвых в надежных руках.
– Видишь ту полку? – патологоанатом ткнул ручкой себе за спину. Там стоял старый советский шкаф со стеклянными дверцами. Он был весь заполнен книгами. – Чтобы приблизиться до моего уровня хотя бы на десять процентов, тебе нужно будет прочесть всю эту литературу по моей специальности.
– Готов начать хоть сейчас, – незамедлительно заверил его я, не став дополнять, что про «десять процентов» он явно погорячился. – Практикой буду заниматься в рабочее время, а теорией – после работы.
Безбородов все же поднялся со своего рабочего места, но не для того чтобы прогнать меня, но и не для того, чтобы пойти на мировую и пожать руку. Я отошел в сторону, давая ему проход.
– Пойдем со мной, – хмуро произнес он, махнув рукой.
Мы покинули кабинет и направились в прозекторскую. В холодном белом зале, помимо вчерашнего тела, на каталке был второй покойник. Безбородов остановился около «новичка», шурша мусором в карманах своего халата.
– Вот тебе практическое занятие. Хочу понять, чего ты стоишь. Проведи вскрытие данного тела и поставь диагноз.
«А вот и испытание, о котором меня вчера предупреждал Пахомов». Вытерев неожиданно вспотевшие ладони о штаны, я надел белый халат, что висел на вешалке у двери и неторопливо подошел к каталке. Безбородов в это время надел перчатки и марлевую повязку, другой комплект он бросил мне. Поймал я их не слишком уверенно. Натянув их, я взял в руки папку, что лежали поверх тела, укрытого простыней. В ней должна была быть история болезни. Но не успел я прочесть даже имени усопшего, как Безбородов вырвал папку из моих рук и швырнул ее в сторону.
– Хочешь стать настоящим патологоанатомом – привыкай не читать «филькину грамоту» местных эскулапов. Они могут понаписать всякое. Ты здесь для того, чтобы поставить окончательный диагноз и подтвердить или опровергнуть заключение врача. В этом и будет состоять часть твоей работы.
– А какой будет вторая часть? – спросил я, чтобы немного отвлечься от того, что меня ждало.
– Всему свое время. Может, дальнейшего обучения не потребуется. И ты сам дашь дёру из моего холодного королевства.
Пожилой патанатом взялся за ручки каталки и подкатил ее к металлическому столу. Бесцеремонно скинув простыню, под которой оказалась пожилая женщина лет восьмидесяти с признаками избыточного веса. Безбородов схватил ее за щиколотки.
– Чего встал? Хватай ее за плечи и помоги перетащить ее на стол.
Мотнув головой, отгоняя оцепенение, я поспешил на помощь старику. Тело оказалось тяжелым. Я поразился, как Безбородов справлялся с данной работой самостоятельно, о чем поспешил поинтересоваться.
– Так это и не только моя работа, – проворчал старик. – С переноской и другими мелкими вещами, мне должен помогать один никудышный санитар. Толик, колит ему в… нолик! Видать, пациентка померла поздно ночью, вот он и спустил ее на лифте вниз и выкатил в коридор. Если меня нет на рабочем месте, он и носу не кажут в прозекторскую. И я никак не могу понять: то ли он лентяй, то ли трус, то ли всё сразу. Сочетания, скажу я тебе, не из лучших. Сам-то ты как по этой части? – спросил пожилой медик, кладя белое полотенце на бедра умершей. Я заверил его, что не из робкого десятка, хотя и не был уверен в собственных словах на сто процентов. – Не будь ты здесь, я бы дождался его прихода. Возможно, пришлось бы ждать и до второй половины дня.… Ну, чего уставился? Приступай к работе. Вот стол, вот труп, вот нужные инструменты. Покажи, на что способен.
Я не стал ждать повторного приглашения и переместился к другому краю стола, чтобы тело оказалось в горизонтальном положении от меня. На тот момент я все еще ощущал себя терапевтом, а потому решил осмотреть усопшую так, словно передо мной лежал все еще живой пациент. Начал я с головы: мертвенная бледность смешивалась с сыроватостью кожи, лицо было одутловатым и причиной тому явно были не жировые массы, губы синие, на носу виднелись полопавшиеся сосуды – это могло послужить очередным признаком постигшей ее болезни, или же – посмертными явлениями. Необходимо было взглянуть на язык, но я решил повременить с этой неприятной процедурой.
– Ты чё колдуешь над ней? Принимайся за работу! – поторопил меня нетерпеливый «Аид». Я проигнорировал его слова, продолжая обследовать тело.
Я обратил внимание на руки умершей. Осторожно, словно боясь побеспокоить ее вечный сон, я обеими руками повернул ее ладонь так, чтобы лучше видеть ее ногти. Они были гладкими и выпуклыми. Будь она жива, я бы поинтересовался: испытывает ли она боль в груди, нет ли у нее приступов страха, нарушения дыхания и скачков давления, не страдает ли она потливостью ладоней и ступней? А при положительном ответе, выписал бы ей направление на электрокардиографию и анализ крови, для подтверждения повышенного уровня тропонина. Но, моя нынешняя «пациентка» предпочитала молча лежать передо мной в чем мать родила, оставляя за мной право делать выводы самому.