Три грозы
Шрифт:
Всё Бургундское красное.
И шёлк. И мутнеет окно,
И женщин виденье прекрасное.
Камин и струится тепло.
Свеча, оплавляясь, дымится,
И копоть тихонько струится,
И вьётся табачный дымок,
И трубки горит огонёк.
Цветок одинокий.
Вазон. И глубокий
Тихонько витает покой.
Бокалы. Вино.
Всё Бургундское красное,
И шёлк, и мутнеет окно,
И женщин витает виденье прекрасное,
И тихо струится тепло.
Я, конечно же, женюсь…
Я, конечно же, женюсь:
Бабу жирну заведу,
Плотью я её упьюсь,
Разожруся и умру.
Лучше тощая бабёнка-
На руках в ЗАГС понесу.
Буду в роли я телёнка,
Только желчи не снесу.
Лучше женщина при теле-
Ни туда и не сюда-
Ты молол, молол Емеля-
Одинок? А в чём не беда.
Я убежал от суетного мира…
Я убежал от суетного мира,
Запёрся в скорлупе души,
Где мучилась шальная лира,
Где черти прятались в глуши.
И там прекрасно я прижился,
Хоть жрать порою и хотел,
Но убежать туда стремился,
Пускай порою не умел.
И лира по просторам мира
Вела меня. Вела по небесам,
Знакомила и с шутками сатира,
И голоса былого раздавались там.
И всё вплеталось в стих,
Ложилось в прозу
И умирало. И бросал их
Я, как бабу с возу,
Но мучился в границах я души…
х х х х
Я убежал от суетного мира,
Живя в пределах мира и души,
Где развлекала только лира,
Где черти прыгали в тиши.
Нам назначено дивное время…
Нам назначено дивное время
И свиданье в стране дураков,
Где таится великого семя,
Где зарыто познанье веков.
Глупость умной себя считает,
Дураком – признает себя ум,
Что в пространствах иных витает,
Не считает там денежных сумм.
Там движению нет предела,
Там бескрайность и маленький мир,
Там до глупости нету дела,
Там великий и тот-сатир.
Там себя дураком считаешь,
Там ты умный. Там много дорог.
Там ты узкой стезей шагаешь,
Там ты знаешь, что мало так смог…
х х х х
Нам назначено наше время
И свиданье у многих дорог,
Но взрастишь ли ты это семя
Иль не выйдешь совсем за порог.
Прости меня. Меня прости…
Т.А.Г.
Прости меня. Меня прости!
За гордую и сильную натуру.
За то, что не пришёл. Прости!
И наломал я дров так сдуру.
Но и тебе не нужен был и я-
Тебе казалось, что на мне оковы,
Что не свободен ныне я,
И не нужны на счастье и подковы.
Ты жертвовала счастьем и душой,
А я любил детей, ещё – свободу,
Боясь, я сделать шаг к тебе большой,
Себе и лени лишь в угоду.
х х х х
Прости меня. Меня прости!
За гордую и глупую натуру.
За то, что не ломал преград. Прости!
Но может это всё не сдуру?
ЕСЕНИНУ
Отзвенели похмельные песни
И склонилась златая глава,
И растаяли сказки небесные,
И пожухла навечно трава.
Завалилась берёзонька белая,
Клён застыл и усох на ветру,
Вишня пала давно переспелая,
Ива мрачно торчит на пруду.
Не смеётся тальянка весёлая,
Только водка рекой в кабаках,
И давно увезла его скорая,
Да и гроб пронесли на руках.
"Англетер" опустел и навечно
Он останется в списке дурном,
И закончилась жизнь и беспечно
Дух покоится в зданье пустом.
И его запретили "навечно",
Только слепок с посмертной души
Всё звучит и звучит бесконечно,
Хоть со сцены артисты сошли.
х х х х
И звучат те похмельные песни,
И осталась златая глава,
Уж ничто – те признания лестные,
И хвалебные чьи-то слова.
Друзья. Вино…
Друзья. Вино.
И женщин на паперти-
Вся жизнь видение одно.
Друзья. Вино. И женщины на паперти,
Как рюмки недопитые на скатерти,
Как в блюде недоедена еда.
Друзья. Вино и женщины на паперти.
Налей вино и обними подружку,
Пускай та шлюшка,
Шлюшка – потаскушка.
Тебе и дела нет,
Кто ныне та и кем была
И как сгорит она на склоне лет,
И утром от тебя зачем ушла.