Три истории о любви и химии (сборник)
Шрифт:
Ивонн с жадностью поглощала последние страницы книги – развязку любовного романа. Она заранее знала, что произойдет. Ивонн была уверена, что хитроумная сваха мисс Мэй (появлявшаяся во всех романах Ребекки Наварро в разных воплощениях) разоблачит невыразимое коварство сэра Родни де Морни; что чувственная, бурная и неукротимая Йасмин Делакур воссоединится со своим истинным возлюбленным, благородным Томом Резником, точно так же, как и в предыдущем романе Ребекки Наварро «Люси едет в Ливерпуль», в котором прелестную героиню спасает из рук злодеев, прямо с борта корабля контрабандистов, избавляя ее от жизни в рабстве у негодяя Мибурна Д’Арси, блистательный Квентин Хаммонд из Ост-Индской компании.
Тем не менее Ивонн продолжала увлеченно читать, переносясь в мир любовного романа, мир, где не было ни восьмичасового дежурства в гериатрической палате, ни ухода за увядающими стариками, страдающими
Страница 224
Том Резник мчался как ветер. Он знал, что его статная лошадь находится на грани истощения и что он рискует загнать кобылу, понукая с таким жестоким упорством верное и благородное животное. И ради какой цели? С тяжелым сердцем Том понимал, что не успеет достичь Бронди-Холла до того момента, как Йасмин соединится в браке с негодным сэром Родни де Морни, обманщиком, который посредством грязной лжи уготовил этому прекрасному созданию рабскую долю наложницы вместо предназначенного ей светлого будущего.
В это самое время сэр Родни на светском балу был доволен и весел – Йасмин никогда не выглядела настолько восхитительно. Сегодня ее честь будет принадлежать сэру Родни, который вдоволь насладится падением упрямой девицы. Лорд Бомонт приблизился к приятелю.
– Твоя будущая невеста – сокровище. По правде говоря, друг мой Родни, я не ожидал, что тебе удастся завоевать ее сердце, поскольку был уверен, что нас обоих она считает недостойными дешевками.
– Мой друг, ты явно недооценивал настоящего охотника, – улыбнулся сэр Родни. – Я слишком хорошо знаю свое ремесло, чтобы приближаться вплотную к дичи во время преследования. Напротив, я спокойно дожидался идеального для себя момента, чтобы нанести окончательный coup de gr^ace [1] .
– Готов поспорить, это ты отправил докучливого Резника на континент.
Сэр Родни приподнял бровь и заговорил, приглушив голос:
– Прошу, будь осмотрительней, друг мой. – Он боязливо оглянулся и, убедившись в том, что из-за шума оркестра, игравшего вальс, ничьи уши не слышат их беседы, продолжил: – Да, это я подстроил внезапный вызов Резника в отряд Суссекских рейнджеров и назначение его в Бельгию. Надеюсь, что бонапартовские стрелки уже отправили молодца прямо в ад!
– Неплохо, неплохо, – улыбнулся Бомонт, – ибо леди Йасмин, к сожалению, не удалось произвести впечатление тонко воспитанной особы. Ни на каплю не смутилась, когда мы обнаружили во время нашего посещения, что она спуталась с безродным ничтожеством, никоим образом не заслуживающим внимания женщины из высшего света!
– Да, Бомонт, легкомысленность – одно из качеств этой девицы, и ему должен быть положен конец, когда она станет верной супругой. Именно это я и сделаю сегодня к вечеру!
Сэр Родни не знал, что высокая старая дева, мисс Мэй, находившаяся все это время за бархатной портьерой, слышала все. Теперь она покинула свое укрытие и присоединилась к гостям, оставив сэра Родни с его замыслами насчет Йасмин. Сегодня вечером…
1
Смертельный удар (фр.); досл. удар милосердия.
Ивонн отвлек стук в дверь. Пришла ее подруга Лоррейн Гиллеспи.
– Ты на ночном дежурстве, Ивонн? – Лоррейн улыбнулась подруге.
Ее улыбка казалась Ивонн необычной, будто направленной куда-то далеко, сквозь нее. Иногда, когда Лоррейн смотрела на нее вот так, Ивонн казалось, будто это вовсе и не Лоррейн.
– Да, не повезло жутко. Мерзкая сестра Брюс – старая свинья.
– А эта гадина, сестра Патель, со своим говорком, – поморщилась Лоррейн. – По-ойди поменяй белье, а когда поменяешь, по-ойди раздай лекарство, а когда раздашь, по-о-ойди померь температуру, а когда померяешь, по-о-ойди…
– Точно… сестра Патель. Отвратительная баба.
– Ивонн, можно я чайку себе сделаю?
– Конечно, извини, поставишь чайник сама, а? Прости, тут я такая, ну это… просто не могу оторваться от книжки.
Лоррейн наполнила чайник из-под крана и включила в розетку. Проходя мимо подруги, она слегка склонилась над Ивонн и вдохнула запах ее духов и шампуня. Она вдруг заметила, что перебирает между большим и указательным пальцем белокурый локон ее блестящих волос.
– Боже мой, Ивонн, твои волосы так классно выглядят. Каким ты их шампунем моешь?
– Да обычным – «Шварцкопф». Тебе нравятся?
– Ага, – сказала
Она подошла к мойке и выключила чайник.
– Так ты сегодня в клуб? – спросила Ивонн.
– Всегда готова! – улыбнулась Лоррейн.
Ничто так не возбуждало Фредди Ройла, как вид жмурика.
– Не знаю, как тебе эта, – неуверенно посетовал Глен, препаратор с патологоанатомии, вкатывая тело в больничный морг.
Фредди с трудом сохранял ровное дыхание. Он осмотрел труп.
– А а-ана была ха-аррошенькой, – просипел он своим соммерсетским прононсом, – ава-аррия, да-алжно быть?
– Да, бедняга. Шоссе Эм-двадцать пять. Потеряла много крови, пока ее не вытащили из-под обломков, – с трудом промямлил Глен.
Ему становилось нехорошо. Обычно жмурик был для него не больше чем жмурик, а видел он их в разных видах. Но иногда, когда это был совсем молодой человек или кто-то, чья красота еще угадывалась в трехмерной фотографии сохранившейся плоти, ощущение бесплодности и бессмысленности всего поражало Глена. Это был как раз такой случай.
Одна нога мертвой девушки была разрезана до кости. Фредди провел рукой по нетронутой ноге. Она была гладкой на ощупь.
– Все еще теплая, а, – заметил он, – слишка-ам теплая для меня, по правде гаваря.
– Э… Фредди, – начал было Глен.
– Ах, извиини, дружжище, – улыбнулся Фредди, залезая в бумажник. Он достал несколько купюр и протянул их Глену.
– Спасибо, – сказал Глен, засовывая деньги в карман, и быстро удалился.
Глен ощупывал купюры в кармане, быстро шагая по больничному коридору, вошел в лифт и отправился в столовую. Эта часть ритуала, а именно передача налички, одновременно возбуждала и вызывала в нем стыд, так что он никогда не мог определить, какая из эмоций была сильнее. Почему он должен отказывать себе в доле, рассуждал он, притом что все остальные имели свою. А остальные были теми ублюдками, которые получали денег больше, чем он когда-либо будет иметь, – больничное начальство.
«Да, начальство все знает про Фредди Ройла», – подумал с горечью Глен. Они знали о тайном увлечении знаменитого ведущего телешоу одиноких сердец «От Фреда с любовью», автора многих книг, среди которых «Как вам это нравится – Фредди Ройл о крикете», «Сомерсет Фредди Ройла», «Сомерсет через букву „З“: острословие Запада», «Прогулки по Западу с Фредди Ройлом» и «101 фокус для вечеринки от Фредди Ройла». Да, директора-ублюдки знали о том, что делает с больничными жмуриками их знаменитый друг, всеобщий любимец, красноречивый дядя нации. И молчали, потому что Фредди привлекал для больницы миллионы фунтов через своих спонсоров. Директора почивали на лаврах, больница была образцом для близоруких управляющих фонда Национальной системы здравоохранения. И все, что от них требовалось, – это молчать в тряпочку и время от времени подкидывать сэру Фредди парочку-другую мертвых тел.
Глен представил, как сэр Фредди наслаждается в своем холодном раю без любви, наедине с куском мертвой плоти. В столовой он встал в очередь и ознакомился с меню. Отказавшись от булочки с беконом, Глен выбрал с сыром. Он продолжал размышлять о Фредди, и ему вспомнилась старая некрофильская шутка: когда-нибудь какая-то гниль его сдаст. Но это будет не Глен, Фредди платил ему слишком хорошо. Размышляя о деньгах и о том, на что их можно будет потратить, Глен решил пойти вечером в «Самоволку», клуб в центральном Лондоне. Он, возможно, увидит ее – она часто ходила туда по субботам – или в «Гэрэдж-Сити» на Шефтсбери-авеню. Это ему рассказал Рэй Хэрроу, театральный техник. Рэй любил джангл, и его пути совпадали с путями Лоррейн. Рэй был нормальный парень, давал Глену кассеты. Глен никак не мог заставить себя полюбить джангл, но думал, что ему удастся – ради Лоррейн. Лоррейн Гиллеспи. Прекрасная Лоррейн. Медсестра-студентка Лоррейн Гиллеспи. Глен знал, что она много времени проводила в больнице. Он также знал, что она часто ходила в клубы: «Самоволка», «Галерея», «Гэрэдж-Сити». Ему хотелось узнать, как она умеет любить.
Когда подошла его очередь, он заплатил за еду и еще у кассы заметил сидящую за одним из столиков светловолосую медсестру. Он не помнил, как ее звали, но знал, что это была подруга Лоррейн. Судя по всему, она только начала смену. Глену захотелось подсесть к ней, поговорить и, возможно, разузнать что-нибудь про Лоррейн. Он направился к ее столику, но, подкошенный внезапной слабостью, наполовину поскользнулся, наполовину рухнул на стул за несколько столиков от девушки. Поедая свою булку, Глен проклинал себя за трусость. Лоррейн. Если он не нашел в себе решимости заговорить с ее подругой, как он осмелится обратиться когда-нибудь к ней самой?