Три мушкетёра
Шрифт:
Придя домой, д'Артаньян отправил все двенадцать бутылок вина в походный гвардейский буфет, приказав тщательно сохранить их, а в день торжества он с девяти утра услал туда Планше, с тем чтобы приготовить все к двенадцати часам, когда был назначен обед.
Гордясь своим новым почетным званием метрдотеля, Планше решил не ударить лицом в грязь, а потому взял себе в помощь слугу одного из приглашенных, по имени Фурро, и того самого лжесолдата, который хотел убить д'Артаньяна и который, не принадлежа ни к одной части, поступил после того, как молодой человек спас ему жизнь, в услужение к д'Артаньяну или, вернее сказать, к Планше.
Когда час пиршества наступил, оба гостя явились, заняли свои места, и целый ряд блюд выстроился на столе. Планше прислуживал с салфеткой, перекинутой через руку, Фурро откупоривал бутылки, а Бризмон — так звали выздоравливающего — переливал вино в стеклянные графины, так как в нем был какой-то осадок — должно быть, от тряской дороги. Первая бутылка этого вина оказалась на дне несколько мутной. Бризмон вылил подонки в стакан, и д'Артаньян разрешил ему выпить их, так как бедняга был еще очень слаб.
Гости съели суп и уже поднесли к губам первый стакан, как вдруг с форта Людовика и с форта Нового прогремели пушечные выстрелы. Думая, что произошло какое-то неожиданное нападение либо со стороны осажденных, либо со стороны англичан, гвардейцы немедленно схватились за шпаги: д'Артаньян, не менее быстрый, чем они, сделал то же, и все трое побежали к своим постам.
Однако, едва успев выскочить из буфета, они сразу поняли причину этого шума. «Да здравствует король! Да здравствует кардинал!» — кричали со всех сторон, и повсюду били в барабаны.
В самом деле, король, который, как мы уже сказали, был полон нетерпения, проехал без отдыха два перегона и только что прибыл со всей своей свитой и с подкреплением в десять тысяч солдат, впереди и позади него шли мушкетеры.
Д'Артаньян, находившийся в своей роте, которая выстроилась шпалерами, выразительным жестом приветствовал своих друзей, не спускавших с него глаз, и г-на де Тревиля, сейчас же заметившего его.
Как только церемония въезда кончилась, друзья горячо обнялись.
— Черт возьми, — вскричал д'Артаньян, — вы приехали удивительно кстати! Думаю, что ни одно блюдо не успело еще остыть!.. Не правда ли, господа? — добавил молодой человек, обращаясь к двум гвардейцам и представляя их своим друзьям.
— Ого! Кажется, мы пируем! — обрадовался Портос.
— Надеюсь, что на вашем обеде не будет дам! — сказал Арамис.
— А есть ли приличное вино в вашей дыре? — спросил Атос.
— То есть как это, черт возьми! Ведь у меня есть ваше вино, любезный друг, — ответил д'Артаньян.
— Наше вино? — с удивлением переспросил Атос.
— Ну да, то самое, которое вы прислали мне.
— Мы прислали вам вино?
— Да разве вы забыли? Знаете, слабенькое вино с анжуйских виноградников!
— Да, я понимаю, какое вино вы имеете в виду.
— Вино, которое вы предпочитаете всем остальным.
— Разумеется, когда у меня нет ни шампанского, ни шамбертена.
— Ничего не поделаешь! За неимением шампанского и шамбертена, придется вам удовольствоваться анжуйским.
— Так вы, значит, выписали анжуйское вино? Ну и лакомка же вы, д'Артаньян! — сказал Портос.
— Да нет же! Это то вино, которое прислано мне от вашего имени.
— От нашего имени? — хором воскликнули три мушкетера.
— Скажите, Арамис, это вы посылали вино? — спросил Атос.
— Нет. А вы, Портос?
— Нет. А вы, Атос?
— Нет.
— Если это не вы, — сказал д'Артаньян, — то ваш трактирщик.
— Наш трактирщик?
— Ну да! Ваш трактирщик Годо, трактирщик мушкетеров.
— В конце концов, какое нам дело до того, откуда взялось это вино! — сказал Портос. — Попробуем и, если оно хорошее — выпьем.
— Напротив, — возразил Атос, — не будем пить вино, которое пришло неизвестно откуда.
— Вы правы, Атос, — согласился д'Артаньян. — Так, значит, никто из вас не поручал трактирщику Годо прислать мне вина?
— Нет! И все же он прислал вам его от нашего имени?
— Вот письмо! — сказал д'Артаньян.
И он протянул товарищам записку.
— Это не его почерк! — сказал Атос. — Я знаю его руку — перед отъездом я как раз рассчитывался с ним за всю компанию.
— Письмо подложное, — сказал Портос, — никто не арестовывал нас.
— Д'Артаньян, — с упреком сказал Арамис, — как могли вы поверить, что мы нашумели?
Д'Артаньян побледнел, и дрожь пробежала по его телу.
— Ты пугаешь меня, — сказал Атос, говоривший ему «ты» лишь в случаях чрезвычайных. — Что случилось?
— Бежим, бежим, друзья мои! — вскричал д'Артаньян. — У меня возникло страшное подозрение… Неужели это опять месть той женщины?
Теперь побледнел и Атос.
Д'Артаньян бросился бежать к буфету, три мушкетера и оба гвардейца последовали за ним.
Первое, что увидел д'Артаньян, войдя в столовую, был Бризмон, корчившийся на полу в жестоких судорогах.
Планше и Фурро, смертельно бледные, пытались облегчить его страдания, но было ясно, что помощь бесполезна: лицо умирающего было искажено предсмертной агонией.
— А, это вы! — вскричал Бризмон, увидев д'Артаньяна. — Вы сделали вид, что даруете мне жизнь, а сами отравили меня! О, это ужасно!
— Я? — вскричал д'Артаньян. — Несчастный, что ты говоришь!
— Да-да, вы дали мне это вино! Вы велели мне выпить его — вы решили отомстить мне, и это ужасно!