Три недели страха

Бокс С. Дж.

— Привет, дорогой, — сказала Линда, просунув голову в дверь. — Вижу, ты нашел инструкции.

Я даже не заметил их, но они были — объемистый конверт с деловыми бумагами, которые пахли ее духами, сигаретным дымом и пролитым вином.

— Они здесь.

— Пара из них горячие, — продолжала Линда с фальшивым энтузиазмом. — Они обожгут тебе пальцы, когда ты к ним притронешься. Давай встретимся по этому поводу через полчаса. — Она окинула меня взглядом. — У тебя все в порядке?

— Нет, не все.

Я не хотел вдаваться в детали, но чувствовал, что должен объяснить ей ситуацию, дабы отложить встречу.

Линда слушала с блестящими глазами. Она любила драму, а я предоставил

ей ее.

— Какой-то парень хочет получить опеку над твоей малышкой? — спросила она.

— Да, но я собираюсь бороться.

— Твоя жена помешалась на детях, — сказала Линда. — Никогда не могла этого понять. — У нее не было детей, и она демонстрировала, что не хочет их заводить.

Я понимающе кивнул. Это была скользкая тема.

— Слушай, — продолжала Линда, — ты знаешь, что я в понедельник улетаю с шефом на Тайвань. Мы должны во всем разобраться до этого. Я специально вытащила свою задницу из кровати, чтобы встретиться с тобой этим утром. Нам нужно поговорить.

— Мы обязательно поговорим, — заверил я ее. — Я позвоню тебе, как только повидаюсь с Джули Перала, — все, о чем я прошу.

— Это немало, — сердито сказала она.

— Если хочешь, я встречусь с тобой у тебя дома.

— Рассчитываю на это. — Линда повернулась на каблуках и зашагала по коридору — ее туфли стучали, как барабанные палочки.

Мелисса возилась на полу с Энджелиной, когда я вошел в комнату. Прежде чем я успел заговорить, она спросила:

— Что не так?

— Звонила Джули Перала. Она говорит, что возникла проблема с усыновлением.

Мелисса побледнела, переводя взгляд с меня на Энджелину.

— Она сказала, что отец хочет забрать ее.

— Забрать? — Мелисса повысила голос. — Он ни разу ее не видел!

Я встретил Мелиссу тринадцать лет назад, когда мы оба были студентами университета штата Монтана. Она была худощавой черноглазой брюнеткой — привлекательной, умной, спортивной, самоуверенной, с высокими скулами и полными губами, выдающими все ее мысли. Я увлекся ею сразу. Я ощущал, когда она входит в переполненную комнату, еще не увидев ее. Но тогда у Мелиссы была длительная связь с футбольной звездой курса. Они были необычайно красивой парой, и я ненавидел его всей душой. Я чахнул по Мелиссе — мысль о ней будила меня по ночам. Когда стало известно об их разрыве, я сказал моему другу Коуди, что собираюсь жениться на ней. Он посоветовал мне выбросить это из головы, пойти напиться и лечь спать. Вместо этого я стал ухаживать за Мелиссой. Она считала меня надежным и забавным. К своему удовольствию, я обнаружил, что способен рассмешить ее. Все, что я хотел и хочу спустя все эти годы, — сделать Мелиссу счастливой. Когда через три года мы поженились, она заявила, что хочет детей. Это было следующим логичным и легким шагом. Вернее, мы так думали.

Теперешнее выражение ее лица сокрушило меня и вызвало желание кого-нибудь избить.

Я подошел и взял на руки Энджелину, которая радостно запищала. До того, как эта малышка вошла в нашу жизнь, я не знал, насколько сильно способен любить. Она была очаровательной — темноволосой и румяной, с большими и широко открытыми, как будто постоянно удивленными, глазами. Когда Энджелина просыпалась и поднимала головку с подушки, волосики у нее торчали в разные стороны. У нее было четыре жемчужных зуба — два сверху и два снизу. Но самым лучшим был ее смех, начинающийся глубоко в животе и постепенно охватывающий все тело. Смех был заразительный — мы начинали смеяться тоже, и тогда Энджелина хохотала еще сильнее, пока не изнемогала. Мы даже обращались к нашему педиатру, но он только рукой махнул. Недавно Энджелина научилась говорить «па» и «ма». На меня она смотрела, как на самое огромное и сильное существо на планете, пробуждая желание защитить ее от всего и всех. В ее глазах я был богом, который не мог бы совершить ничего неправильного. Я не хотел ее разочаровывать, но чувствовал, что, принеся эти новости, сделал это.

Я подумал, что неправильно понял адрес или название заведения, так как, когда мы вошли, я не мог найти Джули Перала ни за одним из столиков и ни в одной кабинке. Я уже достал телефон, чтобы позвонить ей, когда увидел ее машущей рукой из отдельного кабинета сзади, предназначенного для встреч и вечеринок.

Джули Перала была широколицей и широкобедрой, с мягким взглядом и утешительной профессиональной улыбкой. В ней было нечто одновременно сострадательное и прагматичное, и нам она понравилась сразу, когда мы впервые встретились с ней так много месяцев назад. Она проявила сочувствие к нашей ситуации и рассказала куда больше о «размещении», чем те, с кем мы общались в других агентствах. Ничего не делало ее счастливее, сказала она нам, чем размещение, где удовлетворены все три стороны — биологическая мать, приемные родители и ребенок. Она вызывала доверие. Я также подметил в ней грубоватое чувство юмора и подумал, что она могла бы здорово разгуляться после нескольких порций выпивки.

— Кофе? — спросила Джули. — Я уже позавтракала.

— Нет, спасибо, — ответил я.

Мелисса прижимала к себе Энджелину и смотрела на Джули Перала так, как, я надеялся, никогда не будет смотреть на меня.

— Я знакома с администратором, — сказала Джули, отвечая на вопрос, который я собирался задать, — и знала, что смогу получить этот отдельный кабинет. Пожалуйста, закройте дверь.

Я повиновался и сел, пока она наливала кофе из термоса.

— Я очень рискую, встречаясь с вами, — продолжала Джули. — В агентстве убьют меня, если узнают. Нам советовали контактировать теперь только через адвокатов.

— Но? — подбодрил я ее.

— Но мне очень нравитесь вы и Мелисса. Вы хорошие, нормальные люди. Я знаю, как вы любите Энджелину. Поэтому я чувствовала себя обязанной поговорить откровенно.

— Я это ценю.

Мелисса продолжала сердито глазеть на нее.

— Если я окажусь виноватой, то буду очень огорчена, — сказала Джули. — Я надеялась, что мы сможем побеседовать накоротке, без адвокатов — по крайней мере, сейчас.

— Выкладывайте, — предложил я.

Ей понадобилась минута, чтобы подыскать слова.

— Не могу выразить, как скверно я себя чувствую в связи с возникшей ситуацией. Это никогда не должно было случиться с такой приятной парой, как вы.

— Согласен.

— Нам незачем утаивать от вас, что судья Джон Морленд связался с нами три месяца назад, — продолжала она. — Мы надеялись, что сможем уладить это, не беспокоя вас.

— Кто такой судья Морленд? — спросил я. — Биологический отец?

— Нет-нет. Биологический отец — его сын Гэрретт. Он учится в старшем классе высшей школы Черри-Крик. Ему восемнадцать.

— Невероятно, — промолвил я.

Джули пожала плечами:

— Согласна. Но если бы мы смогли уладить это друг с другом, то не были бы сейчас здесь. Не возникло бы никакой проблемы.

— Девяносто девять процентов, — сказал я. — Помните, вы назвали эту цифру, когда я спросил вас, подпишет ли биологический отец отказ от родительских прав?

Ее лицо омрачилось.

— Помню. И это правда. За свою жизнь я участвовала в почти тысяче размещений, и такое случается впервые. Мы просто не предполагали, что это возможно.