Три повести о Малыше и Карлсоне. Художник А. Джаникян
Шрифт:
– Такую редкую женщину, как вы, хочется вновь увидеть, – не унимался Филле, а фрёкен Бок ещё больше залилась краской и ещё больше потупила глаза.
– Да, конечно, конечно, фрёкен Бок – женщина редкая, – согласился дядя Юлиус, – но мне всё же хотелось бы знать, кто взял мои часы и бумажник.
Филле и Рулле, казалось, не слышали, что он сказал. Филле был так увлечён фрёкен Бок, что всё остальное для него уже не существовало.
– И выглядит она привлекательно, не правда ли, Рулле? – сказал он тихо, но так, чтобы фрёкен Бок это тоже услышала. – Красивые глаза… и такой прелестный носик, погляди, такой носик хорош в любую
Тут фрёкен Бок подпрыгнула на своём стуле, и глаза у неё прямо на лоб полезли.
– Что? – выкрикнула она. – Что вы сказали?
Филле растерялся.
– Да я только сказал… – залепетал он, но фрёкен Бок не дала ему договорить.
– Это вот Филипп, я уверена, – сказала она и вдруг стала, как показалось Малышу, похожа на Мамочку.
Филле был поражён.
– Откуда вы знаете? Вы что, слышали обо мне?
Фрёкен Бок кивнула с горькой усмешкой.
– Вы спрашиваете, слышала ли я о вас? О да, не сомневайтесь! А его небось зовут Рудольф, да? – добавила она и показала на Рулле.
– Да. Но откуда вы это знаете? Может, у нас общие знакомые? – спросил Филле, так и сияя от удовольствия.
Фрёкен Бок снова кивнула с горькой усмешкой.
– Да, пожалуй, есть. Фрёкен Фрида Бок, с Фрейгатен. Вы, кажется, её знаете? У неё тоже прелестный носик, который хорош в любую погоду, точь-в-точь как у меня, да?
Филле, видно, был не в восторге от сравнения носов, потому что сиять он тут же перестал. Более того, ему явно захотелось поскорее смотаться, и Рулле, видно, тоже не собирался засиживаться. Но за их спиной стоял Карлсон. Неожиданно раздался выстрел, Филле и Рулле подскочили на месте от испуга.
– Не стреляй! – крикнул Филле, потому что Карлсон ткнул ему в спину указательным пальцем, и он подумал, что это дуло пистолета.
– Выкладывайте бумажник и часы! – скомандовал Карлсон. – А не то буду стрелять.
Филле и Рулле стали нервно рыться в своих карманах, и в мгновение ока часы и бумажник оказались на коленях дяди Юлиуса.
– Вот гадёныш! – крикнул Филле, и с быстротой молнии он и Рулле выскочили в прихожую. Никто их не остановил, они хлопнули дверью и скрылись.
Первая опомнилась фрёкен Бок и выбежала вслед за ними. Она стояла на площадке и кричала вдогонку, пока они неслись вниз по лестнице:
– Фрида про всё это узнает, уж поверь! Вот она обрадуется!
Она даже перепрыгнула через несколько ступенек, словно собиралась догнать их, но потом всё же остановилась и только крикнула вслед:
– И не вздумайте появляться у нас на Фрейгатен, не то прольётся кровь. Слышите, что я говорю?.. Кровь…
Карлсон открывает дяде Юлиусу мир сказок
После ночи с Филле и Рулле Карлсон стал задаваться ещё больше, чем прежде.
«Вот лучший в мире Карлсон!» – этот крик будил Малыша каждое утро. И в комнату влетал Карлсон. И каждое утро он прежде всего вырывал из горшка косточку персика, чтобы посмотреть, насколько она выросла, а потом всегда направлялся к старому зеркалу, которое висело над столом Малыша. Это было небольшое зеркало, но Карлсон долго летал вокруг него, чтобы как можно лучше себя разглядеть. Приходилось это делать по частям – целиком его отражение в нём не умещалось.
Пока он летал, он тихо мурлыкал себе под нос песенку, и в этой песенке воспевал самого себя и всё, что с ним случилось. «Лучший в мире Карлсон… хи-ти-ти-хи… стоит десять тысяч крон… И ещё он поймал воров и стрелял из пистолета… Какое интересное зеркало… В нём целиком не виден лучший в мире Карлсон… Но то, что видно, красиво… хи-ти-ти-хи… И в меру упитанный, да, да… И хороший во всех отношениях…»
Малыш был с этим согласен. Он тоже считал, что Карлсон хороший во всех отношениях. И самое удивительное было то, что постепенно дядя Юлиус тоже по-настоящему к нему привязался. Ведь это Карлсон вернул ему часы и бумажник. Такое дядя Юлиус скоро забыть не может. Фрёкен Бок, напротив, всегда на него сердилась, но на это Карлсон не обращал внимания, лишь бы ему вовремя давали еду, а её она давала.
«Если меня не кормят, я уже не я» – так он однажды выразился.
Фрёкен Бок мечтала, чтобы Карлсон не проводил у них время, но тщетно, потому что Малыш и дядя Юлиус были на его стороне. Фрёкен Бок всегда ворчала, если он появлялся как раз в тот момент, когда надо садиться за стол, но сделать она ничего не могла, и Карлсон ел вместе со всеми.
После ночных приключений с Филле и Рулле он прилетал регулярно, словно это было нечто само собой разумеющееся.
Карлсон, видно, немного устал от всех проказ той ночи, потому что на следующий день появился только к обеду. Он влетел в комнату Малыша и сразу стал принюхиваться, чем это пахнет на кухне.
Малыш тоже долго спал в тот день (Бимбо он взял с собой в постель) – оказывается, после целой ночи возни с ворами нужно отдохнуть – и проснулся только незадолго перед тем, как прилетел Карлсон. Вернее, он проснулся не сам, а его разбудил какой-то странный. необычный звук, который доносился из кухни. Фрёкен Бок ходила взад-вперёд и пела. Пела громко. Прежде Малыш никогда ещё не заставал её за этим занятием и надеялся, что она и сейчас перестанет, потому что это было ужасно. По какой-то непонятной причине она была сегодня в отличном настроении. Утром она успела съездить домой, к Фриде, может, именно это её так взбодрило, что она распевала во весь голос. «Ах, Фрида, это было бы для тебя лучше!..» – пела она, но что именно было бы лучше для Фриды, Малышу так и не удалось узнать, потому что Карлсон влетел к ней на кухню и закричал:
– Замолчи! Замолчи! Когда ты так орёшь, люди могут подумать, что я тебя бью.
Фрёкен Бок умолкла и стала угрюмо жарить эскалопы, а когда пришёл дядя Юлиус, все сели за круглый стол обедать. «Все сидят вместе и обсуждают события этой ночи, и всем очень уютно», – подумал Малыш. Карлсон тоже был доволен обедом и вовсю расхваливал фрёкен Бок.
– Сегодня тебе удалось по ошибке прекрасно приготовить эскалопы, – сказал он, чтобы её ободрить.
На это фрёкен Бок ничего не ответила. Она только несколько раз вздохнула и плотно сжала губы.