Три принца
Шрифт:
Эриамон не получил от меня ответа. Всё было слишком очевидно. Он не хуже меня понимал это. Он отстранился от малыша и посмотрел на него, как на диковинку. Смотрел на маленькие ручки, на маленькие плечи, на маленькие ножки, на хрупкую грудь. Затем поднял с пола и осторожно сжал в своих крепких руках. Уложил в них, как в люльку.
— Нет, не может быть, — он прыгал взглядом с малыша на меня и обратно. — Слишком юн. Сколько же ему зим? Это ведь… Это ведь невозможно… Как же?… Неужели…
Глаза эстарха Эриамона вылезли из глазниц. Буквально. Хоть не быстро, но всё же до него дошло. А затем он растерянно уставился на лежащие на полу тела.
— Ты прав, святой отец, — подтвердил я, когда столкнулся с его взглядом.
— Но ведь это же невозможно… Кара… Наказание… Или возможно?
— До сего момента я думал, что кроме меня никто на такое не способен, — прошептал я. Осознание чудовищности поступка, осознание неоднозначности ситуации накрыло меня целиком. Я просто не мог найти себе оправдание.
— Что-что? — переспросил Эриамон, ведь ничего не знал о Дейдре.
— Ничего, — встряхнул я головой, пытаясь взять себя в руки. — Что с малышом? Он будет жить? Придёт в себя?
— Конечно будет жить. Что опасного в обычной гуле? Сейчас в колодезную воду тряпицу опущу и ко лбу приложу, чтобы спала. А в остальном, — эстарх опять окинул взглядом разгромленную избу и задержался на мёртвых телах. — Будем молиться ЕМУ, — он повёл глазами в потолок. — Надеюсь, мальчонка не вспомнит. Он не видел ничего. А значит… А значит есть шанс.
— Надеюсь, нам удастся его убедить, что всё это — лишь страшный сон, — тиски, сдавившие грудь, вытолкнули изо рта тяжёлый воздух. — Что я натворил… Сделал парня сиротой… Своими же руками…
— Аниран! — воскликнул Сималион. Он подошёл ко мне и сжал плечо. — Не терзай себя. Это была самозащита. Если бы с ним так не поступил ты, он бы поступил так с тобой, — кивком головы он указал на лежащее у печи тело. — В поединке всегда так: или ты, или тебя.
— Хватит! — рявкнул я. — Убирайтесь отсюда! Оставьте меня одного.
— Аниран…
— Вон!
Эстарх Эриамон вышел первым. Он нёс на руках малыша и что-то тихо бормотал. Иберик и Сималион вышли следом. А я тяжко вздохнул, пытаясь взять под контроль эмоции, и прикоснулся к зудящему уху. Я ощупал его и обнаружил, что лишился если не половины, то мочки точно. Но в том месте, откуда, по идее, должна хлестать кровища, на ощупь оказалась лишь обожжённая рана. Кровотечение прекратилось довольно быстро и только тупая боль напоминала о том, какой я везунчик. На пару-тройку сантиметров правее — и через глаз энергетический гарпун вышел бы прямо из затылка. И что произошло бы с этим миром дальше, я никогда бы не узнал.
— Главное — перетерпеть, — уже чёрт его знает в какой раз прошептал я эту мантру. Я знал, что аниранский организм справится. Кровь свернётся, рана затянется. Надо только взять под контроль эмоции и выдержать боль.
Но если со вторым я уже научился справляться, то эмоции пока бушевали. Должно пройти время, прежде чем я перестану себя обвинять в этом грехе. Осознание, что я сделал ребёнка сиротой, давило на грудь в килограммовом эквиваленте.
Сделав тяжёлый вдох, я подошёл к женщине. Ей досталась мгновенная, практически безболезненная смерть. Она лежала на полу, уставившись невидящими глазами в пустоту. Поэтому её глаза пришлось закрыть мне.
— Нет мне прощения, — я провёл пальцами. Хоть эта жизнь не мною забрана, она тоже на моей совести.
Я сделал шаг в сторону и присел на корточки. Рваная рана на шее мужчины и уже запёкшаяся кровь едва не заставили желудок предать меня. Пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы начать мыслить прагматично. Чтобы отринуть эмоции и сосредоточится на одной из самых важных вещей в этом мире конкретно для меня.
Я перевернул всё ещё тёплые руки мужчины ладонями вверх. На левой ладони, прямо на папиллярной линии чернела знакомая метка. Значит, это правда.
Я некоторое время рассматривал метку на чужой руке и думал о том поступке, который собирался совершить. Затем, приняв решение, сквозь сжатые зубы процедил очередную мантру:
— Нет иного пути. Останется только один.
Когда я соединил ладони, наши руки задрожали. А затем задрожал весь дом, когда вытягивал на свет божий крошечный оранжевый шарик. Я уверенно справлялся с болью и, не испытывая больше ни сомнений, ни сожалений, приказал шарику вонзиться в левую ладонь. А затем опять погрузился в недолгое забытьё.
Часть 5. Глава 2. Важное решение
Томмазо — так меня нарекли в детском доме. А фамилией Ди Дио меня наградила строгая воспитательница. Никто не знал кто моя мать. Не говоря уже про отца. Как рассказывали воспитатели, меня подкинули под дверь в полугодовалом возрасте. И с тех пор забота о моей никому не нужной жизни легла на плечи государства.
Я всегда был непослушным ребёнком. Носился по коридорам и не желал слушать взрослых. Хоть меня часто наказывали, это ничего не меняло в моём поведении. А потому, когда я достиг возраста абсолютного неприятия чужого мнения, я сбежал. Я стал беспризорником. Я носился по улицам Рима так же, как носился по коридорам детского дома. Я воровал еду, грабил банкоматы, срывал золотые цепочки с нежных шеек и много времени проводил в исправительных учреждениях для несовершеннолетних. Но это ничего не меняло в моём поведении. Плохая наследственность, как судачили между собой карабинеры.
Но эта плохая наследственность не стала препятствием для армии. Я плохо читал, ещё хуже писал. А потому у меня было лишь два пути после достижения совершеннолетия — служить закону или нарушать закон.
Но, как бы это было не смешно, я умудрился побывать по обе стороны.
Я отслужил в армии, где не только научился сносно читать и писать, но и приобрёл массу полезных навыков, пригодившихся на новой стезе, которую я избрал. Я вернулся в Рим и погрузился на самое дно. Я быстро смог занять достойное место на самом дне — я руководил собственной бандой. Пару лет я скрывался от закона и перебивался тем, что удавалось урвать на подконтрольной мне территории. Я сражался за место под солнцем и никому не хотел уступать. Даже тем, кто многие годы целовался друг с другом в щёки, кто носил дорогие костюмы и золотые украшения — я не уступал даже мафии.