Три рэкетира
Шрифт:
– Жизнь, типа, такая, – философски заметил Атасов.
– Всех жалеть – жалелка сломается. Слышишь, Бандура – жалко у пчелки, в натуре.
– П-пускай их всех с-соцстрах жалеет. Ему за-за это деньги платят, – поставил точку Армеец.
Андрею стало не по себе. Холодом повеяло замогильным.
– Ничего, не вешай нос, братела, – подбодрил его Протасов, у которого побелевшее лицо Андрея проассоциировалось с убогим состоянием квартиры. – Пообживешься, блин, поработаешь с нами. Ум появится – подымешься до нашего уровня. Реально. Будет у тебя свой этот, как его,
– «Пентхаус», – поправил Армеец.
– Неважно, е-мое.
– Валера, а что у тебя за дом? – робко спросил Андрей.
Протасовское лицо сделалось необычайно самодовольным.
– Элитное местечко, Бандура. Одна натуральная элита. Все крутые – мрак. Такие как я, а то даже круче!
У Андрея перехватило дыхание:
– Круче тебя?!
– Элита, типа, на элите сидит и элитой, типа, погоняет, – кисло сообщил Атасов.
– Реально! – самозабвенно распинался Протасов. – У кого камина нет – тот вообще не человек. В подземный паркинг тачки ниже «Лексуса» не пускают.
Атасова передернуло.
– Потом все эти вещи, чтобы на задницу газеты не переводить – все имеется, – увлеченно продолжал Протасов. – Сел, дал фонтан – и ништяк.
– В су-субботу, если хочешь, съездим на обойный рынок, – отвлек развесившего уши Бандуру Армеец. – По-подберем приличные обои, в ванную и кухню – мо-моющиеся, в комнату – винил. У-унитаз п-поменяем, – мне приходилось, ничего с-страшного. На пол ко-ковролин кинем, п-пару соток б-баксов потратишь – и будет си-симпатично.
Застолье устроили прямо на полу. Расселись на изуродованный паркет, как самураи на татами. Армеец выложил на расстеленный целлофановый кулек свежие помидоры, огурцы и зеленый лук, Протасов порубилл на части палку «любительской» колбасы, Бандура расставил стаканы.
– Бо-боксеры лю-любители п-предпочитают «любительскую», – прокомментировал мимоходом Армеец.
– Я сейчас как въеду… – предупредил Протасов.
Андрей разломил на четыре части буханку «Украинского». Атасов, сумрачно ухмыляясь, распечатал первую бутылку водки, и процесс потихоньку пошел.
Глава 7
АННА И КРИСТИНА
Едва отгремела потасовка в сауне, как все существо Василия Васильевича Бонасюка оказалось охваченным липкими и холодными щупальцами прямо-таки первобытного ужаса. Его ежеминутно трясло, словно в приступе тропической лихорадки, его буквально корчило, колбасило, а то и выворачивало наизнанку. Обострившийся от чувства непрерывного животного страха инстинкт самосохранения трубил Василию Васильевичу, что четверо беспредельщиков явились в сауну именно по его душу. «Ой, поистине, доигрался я с видеокамерами», – с отчаянием думал Бонасюк, механически работая веником в одном метре от Атасова. Протасов и Армеец только что закинули трупы налетчиков в «Победу» и куда-то увезли. Вась-Вась не тешил себя иллюзиями – случись карте лечь по-другому, не загляни ненароком в сауну Атасов, Протасов, Армеец и этот совсем еще зеленый бандит, имени
«Ох и влип я, по-честному, ох и влип… влип, влип, влип…»
Бонасюк прекрасно понимал что тропинка в сауну протоптана. Лиха беда начало. За первым налетом могли последовать и второй, и третий – не последнюю же, в самом деле, беспредельную бригаду в городе прихлопнули Атасов с дружками? Вась-Вась воображал себя то с утюгом на пузе, то с паяльником в заднице и тихо стонал. И чем больше он размышлял, тем сквернее ему становилось.
«Ой, поистине, ой!»
Слава Богу, что хоть Протасов с приятелями о причинах внезапного ночного налета не догадывались, относя случившееся либо на капризы его Величества случая, либо на расплату за какие-то свои грехи. Тоже ведь, не сотрудники Армии Спасения. О реакции собственной «крыши» в случае, если она сообразит что к чему, Вась-Васю даже думать не хотелось. И без того зуб на зуб не попадал.
Как только в сауне был наведен образцовый порядок и протасовские бандиты отправились восвояси, Бонасюк осторожно вышел на улицу. Закрыл за собой дверь на все замки и засеменил куда подальше.
Вокруг стояла глухая ночь, никаким общественным транспортом не пахло, но оставаться в сауне было выше всяких сил Василия Васильевича. Он перемещался пустынными улицами, избегая освещенных фонарями мест, держась поближе к кустам. Чувствовал себя Бонасюк долгое время таскавшим цыплят из курятника шакалом, наконец-то угодившим в двойной капкан. Отдалившись от сауны километра на полтора, он решился поймать такси, в двадцать минут доставившее его домой. Вышло так, что дольше такси ловил, чем на нем ехал. Такое иногда бывает.
Чета Бонасюков проживала на Оболони, занимая просторную трехкомнатную квартиру с окнами на Днепр. Жилье было заслугой Кристины, позволившей начальнику квартуправления некоторые вольности со своим роскошным телом.
Кристина время от времени баловала себя маленькими шалостями, от которых рога на голове Вась-Вася становились все раскидистее да развесистее. Вась-Вась терпел, – попробовал как-то открыть рот, Кристина его быстренько прихлопнула.
– Василек… Будешь за мной следить – чемоданы на антресоли. Собирай трусы с майками – и выметайся, к чертовой бабушке…
Выметаться Вась-Васю было некуда. Родители его умерли, их дом пошел с молотка, перевоплотившись, как уже известно читателю, в коммерческую сауну на Сырце. Что же касается квартиры, то и она, и кирпичный гараж под домом, и новенькая «девяносто девятая» модель «Жигулей», стоящая на приколе в гараже, были оформлены на Кристину. Бонасюк учел этот факт, сопоставил свои скромные сексуальные возможности с аналогичными потребностями молодого организма жены – и сломался, закрыв глаза и заткнув уши. Так они и остались вместе. Бонасюк обожал жену, слушаясь во всем и позволяя ей делать, что угодно, а Кристина разрешила себя любить, вращая мужем во все стороны, как только заблагорассудится.