Три с половиной мушкетера (сборник)
Шрифт:
Троллейбус остановился, повинуясь голосу водителя: «Остановка Ленинский проспект». Так и не вспомнив, с какой же целью ехал, я вышел. Зачем вышел? А чёрт его знает. Куда идти и зачем? Не ясно. Я машинально двинулся к памятнику космонавту Гагарину. Почему-то вокруг не было ни души. Странно.
На фоне сугроба я узрел одинокую женскую фигурку. Она стояла неподвижно буквально в нескольких метрах от меня, в черной шубке, шапке и сапогах. Её прекрасное лицо было мне совершенно не знакомо, но как будто давно знакомо, то есть я был абсолютно уверен, что никогда раньше с ней не встречался, но в то же время возникло чувство, что мы с ней близки, как родные. На вид этой красотке было
Я неуверенно подошел. Она в упор смотрела на меня, причем, спокойно и невозмутимо. Её темные глаза буквально гипнотизировали, вызывая ощущение чего-то холодного и жаркого одновременно. Я выжидательно замер. Она усмехнулась и тихим грудным голосом сказала: «Привет». Я машинально ответил: «Привет». Она сделала шаг вперёд и уверенно констатировала: «Ну, вот мы и встретились». «А Вы кто?», – спросил я недоумённо. «Не догадываешься?», – вновь усмехнулась она.
Меня смутило, что она обратилась ко мне на «ты». Значит, она меня хорошо знает. Я мучительно стал перебирать в памяти всех женщин, которые когда-либо прошагали через мою жизнь. Почти все они были на неё чем-то похожи, но не более того. Её я не помнил. Значит, всё-таки склероз.
«Дайте, пожалуйста, подсказочку», – ироничным тоном попросил я. «Ты меня никогда не видел. Но я всегда была рядом», – опять усмехнулась она. Я удивился. О чём это она? «О чём это Вы?», – эхом повторил я вслух свою мысль. «Какой ты не сообразительный!», – в очередной раз усмехнулась она. «У меня склероз», – самоиронично отозвался я. «Нет, склероза у тебя пока нет. У тебя сердечные проблемы» – «Вы про сердце или про любовь?» – «Не или, а и» – «Откуда такая информация?» – «Я всё про тебя знаю».
Ну, раз она мне, старшему, тыкает, я тоже буду: «А я про тебя – ничего не знаю. Кто ты?» – «Твоя смерть.» – «Что?!» – «Ничего. Ты спросил. Я ответила. Ты думал, смерть – старуха с косой? Нет, она такая, какую ты сам себе готовил». – «Вообще-то шутка не очень смешная». «Это не шутка. Пойдём со мной», – сказала она и, взяв меня под локоть, бесцеремонно потянула куда-то.
Я с трудом высвободил свою руку из её цепких пальцев. «Глупенький, зачем дергаешься? Всё равно никуда от меня не денешься», – усмехнулась она в который раз. «Это мы ещё посмотрим!», – возразил я, хотя чувствовал, что в её уверенности есть знание. «Дай я тебя поцелую», – вплотную приблизилась она ко мне. Я отшатнулся. И проснулся. Фу, так это был всего лишь сон?! Слава богу.
Я встал с дивана, заправил постель. Потянулся. Отжался тридцать раз. Умылся. Оделся. Подошел к окну. За ледяным узорным стеклом разгоралось солнечное морозное утро. Деревья тихо стояли в золотящемся серебре. Я пошел на кухню и включил чайник. И тут внутри меня раздался голос: «Давай умрём в марте». Это был её голос. Из моего сна она умудрилась перекочевать в реальную жизнь.
Мне стало не по себе, сердце ёкнуло. В марте? Так ведь уже февраль. Значит, мне осталось совсем немного. Жаль. Жизнь – неплохая штука. Я бы ещё пожил. Но раз пора, значит, пора. Не я первый, не я последний. Чем заняться в оставшийся срок? С чего начать? Я начал торопливо перебирать в уме возможные варианты. Но все они казались удивительно мелкими, малозначительными, не важными. Да фиг с ними! Ничего особенного не стану делать. Просто буду жить как жил.
И тут мне пришла спасительная мысль: она объявила, что в марте, но не сказала в каком! Может быть, это случится в марте следующего года или ещё позже. Или вообще через сто лет. И, облегченно вздохнув, я бодренько отправился на работу.
Друг природы
В апреле открыли утиную охоту. Получив путёвку, я торопливо собрался, оделся в пятнистое болотное хаки, обул резиновые сапоги и отправился. Только вышел из дома, как вдруг чувствую: рюкзак странно лёгкий. Всё ли с собой взял? Ружьё, утиные чучела, нож, термос с чаем, еда… Ой! Патроны забыл! Прям как в анекдоте. Посмеялся я над собой, вернулся домой, взял пару пачек патронов 12-го калибра и быстренько потопал на речку.
Прихожу на берег, где кусты и тихая заводь. Снимаю рюкзак. Вдруг – «кря-кря-кря»! Прямо из-под куста, частично скрытого весенним разливом, вылетают две кряквы. Буквально в нескольких шагах. Тьфу-ты ну ты! Пока ружьё расчехлял, собирал и вставлял в ствол патрон, утки улетели на другой берег.
Ладно, не повезло сразу, повезёт потом. Расставив по кромке воды несколько чучел, я спрятался за кустами и стал ждать.
В заводь пожаловал кулик. И давай ходить-вышагивать рядышком. Дразнит. В нём всего-то граммов триста, а важный, как цапля. Не охота мне в него стрелять: шуму будет много, а мяса мало. Да и вообще весной на кулика не охотятся. И слишком уж он близко: стрелять не спортивно. Кроме того, он красивый, изящный, жалко губить птичку. А ещё кулик приятненько свистит. Короче говоря, привёл я сам себе кучу доводов, чтоб его не тронуть. Надоело кулику меня дразнить, упорхнул.
Сижу дальше, жду. Через некоторое время слышу «плюх!». Пригляделся. Бобер! Вылезает из воды и давай охорашиваться. Прилизался, причесался, стал ветки таскать, чтоб запруду строить. На меня – нуль внимания. Работает. Деловой такой, трудоголик, ну, вылитый я. Не, на него у меня рука не поднимется. А всё ж красивая у него шкурка… Нет, не буду её дырявить. Вообще-то мясо бобра съедобно… Это не аргумент. Что мне – мяса не хватает? В магазине куплю. Пускай зверюга живёт. Тем более, весной ему, наверное, с бобрихой кайфово. Зачем же я буду им судьбу ломать? Пусть бобряток плодят на здоровье. Бобер возился долго, а потом уплыл по своим делам.
К полудню резко потеплело. Я разделся и стал на солнышке загорать. Сквозь прищуренные веки любуюсь на золотисто-серебряные водные блики и рыбные всплески. Мальки резвятся, крупная рыба поплюхивает и ходит кругами.
Смотрю: какой-то подлещик близко к берегу пожаловал, на мелководье резвится, всего в нескольких метрах. Пальнуть что ли? Раз уток нет, так хоть рыбы добуду. Зарядил я в ружье малозарядный патрон с мелкой дробью (чтоб подлещика в щепы не разнести), пристроил приклад к плечу, прицелился… Что-то не охота на курок нажимать, уж больно беззащитен подлещик: голова прямо у поверхности видна, спинка из воды торчит, хвостик туда-сюда не спеша болтается. Пусть хоть отплывёт немного. Когда подлещик оказался подальше, я, наконец, пальнул: «б-ьбах!» Рикошетом дробь отскочила от поверхности. А, чёрт! Как же я про физику забыл, про упругое столкновение и угол отражения?! Эх, повезло подлещику.
А уток нигде не видать. Понятно, почему: охоту слишком поздно открыли, все птицы уже давно угнездились, разбились по парам. Летать им нет никакого смысла. Они сейчас сидят в уютных гнёздышках и вдохновенно тр@хаются с утра до вечера. Аж завидно.
А нет, вон – летят! Надо мной, громко гундя, поплыл гусиный клин. Слишком высоко идут, полторы сотни метров, не меньше. Видать, пуганые. Вряд ли удастся сбить. Я зарядил в ружье патрон с картечью, прицелился и бабахнул. Плечо аж заломило с отдачи. Гуси недовольно качнули крылами и, деловито развернувшись, ушли вдаль. Зря стрелял. Надо было в манок подуть, подманить. Может, они бы сели недалеко, ведь тут много укромных заводей и запруд. Получается, я сам же у себя гусей отпугнул.