Три сказки о купцах
Шрифт:
Еле-еле совладав с чувствами, Пелагея, выправила осанку, взяла себя в руки и демонстративно понюхала розы. Ах, этот бесподобный аромат, он просто-таки околдовал Пелагею, ведь ей ещё никогда и никто не дарил цветов. А здесь сразу розы, и притом такой дивный букет. В следующую секунду, Пелагея, так и не отнимая букет от лица, украдкой взглянула в окно Игнатовой лавки, и, конечно же, сходу обнаружила в нём самого хозяина.
Игнат широко улыбался своей белозубой улыбкой и изящно манил рукой, приглашая зайти к нему. Ну, кто же откажется от такого приглашения. Вот и Пелагея с замиранием сердца кивнула ему в ответ головой и потихоньку, не спеша, направилась к двери лавки. Но не успела она сделать и пары шагов, как дверь отворилась, и на пороге очутился
– Милости прошу, Пелагея Марковна,… не обессудьте,… прошу-прошу… – учтиво поклоняясь, приглашал он войти. Ну, Пелагея и вошла. Она и слова не успела сказать, как Игнат продолжил распинаться перед ней.
– Вчерась я повёл себя как глупец и позволил грубо выражаться в ваш адрес, указывая на узость моих проходов меж прилавков,… дескать, они тесны для вашей фигуры,… и, мол, как только такая теснота прекратиться, так вы можете пожаловать ко мне с вопросами о парижской моде!… В общем, неприятный разговор был!… Ну а сегодня смотрите, проходы широкие,… мы специально раздвинули прилавки, чтоб они не мешали нам вести беседу,… всё для вас Пелагея Марковна, лишь бы вам было комфортно!… И кстати, дабы нам легко говорилось и приятно общалось, мой приказчик заварил свежайшего кофею и купил самых наивкуснейших пирожных!… Так что пройдёмте к столу, и я с превеликим удовольствием расскажу вам обо всём, что вас интересует!… – вежливо и даже как-то подобострастно предложил Игнат, отчего у Пелагеи чуть ли глаза на лоб не полезли.
– Всё ли я правильно поняла, Игнат Карлович?… вы ради меня раздвинули ваши прилавки и кофею заварили?… нечто такое возможно!?… Я прям теряюсь в догадках,… уж не хотите ли вы заманить меня какую-нибудь ловушку и ещё больше обидеть?… в чём тут подвох?… я вся в смятенье!… – только и смогла произнести она.
– О нет, что вы Пелагея Марковна,… никаких ловушек!… никаких подвохов!… Я искренне раскаиваюсь в своих заблуждениях на ваш счёт,… ведь это ничего страшного, что вы слегка полноваты,… подумаешь, какой пустяк!… Зато, какие правильные у вас черты лица,… я прямо-таки очарован ими!… А вчера вечером, увидев, как вы идёте ко мне навстречу, я испугался, что не смогу устоять и окончательно влюблюсь в вас, потому-то и сбежал!… А вы такая милая,… даже не кинулись за мной в погоню и не стали упрекать за мою грубость!… Хотя надо признаться, что и вы вчера слегка вспылили и придумали мне несколько нелестных эпитетов,… мол, я худосочный хмырь, стручок сушёный, и прочие,… но тут я сам виноват, вывел вас из себя,… уж простите… – продолжая сыпать любезностями, подметил Игнат, и тут уж Пелагея дала волю чувствам.
– Ах, Игнаша, душа моя,… но ведь я не со зла на тебя кричала, а лишь любя!… И уж коли ты вчера выдержал мои выражения, так ну её к лешему эту излишнюю жеманность,… хватит уже ханжить-то, да «выкать»!… Давай поговорим, как свои люди… – опять резко перейдя на простонародное «ты», расплылась в широкой улыбке Пелагея, и чуть прижалась бочком к Игнату, отчего тот, ощутив всю мощь её необъятного тела, поспешил согласиться с ней и тоже перешёл на «ты».
– О, это ты отлично придумала, Пелагеюшка,… к лешему жеманность, поговорим по-свойски!… А вот как раз и стульчики,… присаживайся, посидим, кофею попьём,… я тебе про Париж расскажу… – живо отозвался он, предвкушая, как сейчас начнёт неспешным и сладким рассказом, склонять Пелагею к неизбежному замужеству. Однако Пелагея, будучи девицей своенравной и нетерпеливой, рассудила всё в свойственной ей манере.
– Это конечно хорошо про Париж поговорить,… но только теперь он мне не очень-то и интересен,… ведь мы отныне люди свойские, и ещё успеем о нём покалякать!… А если захочешь, то и съездить в него,… уж мой братец расстарается, даст денег на поездку!… Ну а коли артачиться зачнёт, или вдруг средств пожалеет, так я из нашего с ним торгового дела и вовсе свою долю заберу,… ведь по документам половина лавки с товаром и усадьбы с капиталом, моя!… Так что давай-ка для начала пойдём и по ярмарке прогуляемся,… хочу, чтоб народ нас вместе увидел,… а кофею попить, мы всегда успеем… – в приподнятом настроении предложила она, и Игнат, после всего услышанного, не посмел ей отказать.
– Ах, вот оно как,… так ты наполовину хозяйка в доме у Скаврония,… ну это для меня даже новость!… Хотя на моё желание прогуляться с тобой, она никак не повлияет,… идём гулять, Пелагеюшка,… и пусть народ увидит нас вместе… – мигом согласился он, прекрасно понимая, что молва моментально донесёт до Скаврония весть об этой прогулке, и тот просто взбесится от такого сообщения. Чего в принципе Игнату и надо было, ведь тогда получится, что он сходу начал мстить за нанесённую ему обиду. И более того, прямо сейчас мог претендовать на вторую половину торгового дела, принадлежащую Пелагее. Отчего теперь уже пришёл в изумление, стоявший всё это время в стороне, но слышавший весь разговор, приказчик Филимон. У него от такого расклада чуть челюсть не выпала.
– Эй, Филимон!… прейди-ка в себя!… чего рот-то раскрыл!?… вон аж слюнки потекли!… Слышал, мы гулять пошли,… а ты за лавкой последи,… да покупателей кофеем угости… – напоследок прикрикнул на него Игнаша, и они с Пелагеей мирно удалились. Филимон же ещё минут десять не мог прейти в себя, всё стоял да глазами хлопал, пока на запах кофея в лавку не зашли покупатели.
6
А тем временем на ярмарке начало твориться что-то несусветное. Народ, увидев, как первый раскрасавец городка, Игнат Скоробогат, идёт под руку с тучной Пелагеей, сестрой своего конкурента, мигом забыл о всякой торговле и взялся судачить о столь выдающемся событии. Ведь такого отродясь не бывало, чтоб Пелагея с кем-то гуляла. И ладно бы она с Игнатом просто шла, а тут ещё и под ручку, а это уже многое значит, ведь так только жених с невестой могут ходить. В общем, можно сказать, что Игнат с Пелагеей, открыто, заявили о своей помолвке, или иначе говоря, о скорой свадьбе.
Всё шло прямо, как Игнаша запланировал, и даже намного быстрее, чем он рассчитывал. Да и люди уже повсюду понесли молву. Шепотки да экивоки захватили весь городок. Игнат с Пелагеей ещё и круга по ярмарке не сделали, а все уже только о них и говорили. Ну а более предприимчивые торговцы давай им прямо сходу товары для предстоящих свадебных торжеств предлагать.
– Эй, Игнат,… ты коли будешь на свадьбу провиант собирать, то закуску у меня бери!… Капусты квашенной, огурчиков солёных бочковых да грибочков маринованных с зеленью ты нигде лучше не найдёшь!… Так что пожалуй ко мне, я тебе скидку сделаю!… – сразу из-за прилавка закричал торговец овощами. Тут же и мясник присоединился к нему, и давай зазывать за колбасами да окороками. В общем, поднялся такой гвалт, что вопрос о свадьбе можно было считать уже делом решённым.
А Пелагея от такого гвалта аж вся разрумянилась, раскраснелась, а как же иначе, ведь если люди о женитьбе судачат, то значит, так тому и быть. Одним словом всё вышло в точности, как в песне поётся, «нас людская молва повенчала, вот и весь разговор…» Также и сейчас, и уже на попятную не пойдёшь. Впрочем, Игнат и не собирался на попятную, и даже наоборот; нос повыше задрал, и грудь вперёд выпятил, чтоб все видели, насколько он доволен. Ну а про Пелагею и говорить нечего, она глаз с него не сводит, сияет вся, плывёт за ним аки лебедь белая, только очень полная.
И ещё неизвестно, сколько бы они так по ярмарке фланировали, если бы весть об их женитьбе до Скаврония не дошла. Уж он как её услышал, так чуть от злости не задохнулся. Покраснел весь, пунцом налился, жилки на шее вздулись, глаза навыкат, затрясся весь как холодец на блюде, пыжиться, а заорать не может, злоба в горле комом встала. И его состояние вполне понятно, ведь сестра собралась выйти замуж за его конкурента-соперника, а вместе с ней может уйти и добрая половина торгового дела, потому как по закону жених должен затребовать за невесту приданое. Вот и лишился бы тогда Скавроний своих купеческих барышей, да ещё и полдома в придачу.