Три страны света
Шрифт:
Каютин подошел к ней и поцеловал ее влажные глаза.
– Если ты будешь плакать, – продолжал он, – я не уеду. Мне тяжело, мне грустно. Нам надо расстаться весело…
Будем пить и веселиться,
Станем жизнию играть!
–
басом запел Каютин, схватил Полиньку за талию и начал вальсировать. Она защищалась. Слезы еще не высохли у ней на щеках, как она уже увлеклась веселостью своего жениха и тоже начала вальсировать.
Запыхавшаяся, раскрасневшаяся Полинька сказала с веселым смехом:
– Хорош кавалер: чуть даму не уронил!
–
– Еще бы, дурацкий чемодан… прямо под ноги…
И он со злобой двинул ногой чемодан.
– Давай укладывать, а то все перезабудем.
– Давай.
Полинька и Каютин сели на пол и начали укладывать вещи. Незначительная укладка немного заняла времени.
– Нельзя закрыть: не сходится! – сказала Полинька, захлопывая крышку.
– А вот я стану на чемодан. Ну, так хорошо?
И Каютин начал припрыгивать на чемодане.
– Тише: ты все там раздавишь! – с сердцем сказала Полинька.
– Что там такое лежит? – спросил Каютин.
– Белье, – отвечала Полинька.
– Ха, ха, ха! разве белье можно раздавить?
Полинька улыбнулась своей оплошности и сказала:
– Смейся! я тебе положила баночку духов: хотела тебе сделать сюрприз. Думаю: приедет, станет разбирать чемодан и увидит духи – вот будет рад!.. Там, я думаю, трудно достать духов… вспомнишь обо мне, как будешь душиться?
– Полинька, я о тебе каждую минуту буду думать! я тебя очень, очень люблю! но я…
И Каютин замолчал; слеза скатилась с его щеки.
– А, вот хорошо: ты велишь мне быть веселой, а сам-то! – с упреком заметила Полинька.
– Что?.. что такое? – спросил Каютин, стараясь придать веселый вид своему лицу.
– Ты плакал.
– Что я за дурак? я не ребенок, – обиженным тоном возразил Каютин.
– Я видела.
– Вздор! Лучше поцелуй меня, Полинька! Долго, долго мне не придется тебя видеть, тебя целовать! а я так привык к тебе, что сам не знаю, как я решился ехать.
Каютин сел на чемодан.
– Дай я запру чемодан, – сказала Полинька, стараясь скрыть свою грусть.
– Ты все возишься с чемоданом; не хочешь меня утешить, сказать, что не разлюбишь меня.
– Ты знаешь это хорошо! – твердо перебила Полинька.
Каютин поцеловал ее и, нежно взглянув ей в глаза, сказал торжественно:
– Я буду самый низкий человек, если разлюблю тебя!.. Ты любишь меня, но скажи, за что… я глуп, – прибавил он так наивно, что Полинька засмеялась.
– А может быть, – отвечала она, –
– Ну, я ветрен.
– Остепенишься.
– Я лентяй!
– Будешь работать.
– Нет, нет, я скверный человек! – горячо сказал Каютин, чистосердечно сознавая в ту минуту свои недостатки и глубоко негодуя на свою давнюю беспечность, которая заставляла его теперь ехать искать счастья бог знает куда, тогда как ему давно следовало подумать о своем положении.
– Пожалуй, ты скверный человек, но я все-таки тебя люблю, – вот и все!
Полинька сделала ему премилую гримасу.
– Хорошо же, ты будешь виновата: я буду желать, чтоб ты меня полюбила все сильнее и сильнее, и из скверного человека превращусь просто в злодея!
– Ты слишком ветрен для злодея.
– Ну, так сделаюсь пьяницей! – со смехом сказал Каютин.
– Вот это так! – тоже смеясь, подхватила Полинька.
Стук в дверь прекратил их разговор.
– Войдите; кто там? – сказала Полинька, запирая чемодан.
В комнату вошла Кирпичова, держа в руках узел с хлебом.
– А, мое почтение, Надежда Сергеевна, – сказал Каютин, вставая с чемодана и вычурно кланяясь.
Полинька поцеловалась с Надеждой Сергеевной, которая подала ей узел и сказала, обращаясь к Каютину:
– Вот хлеб и соль на дорогу.
– И прекрасно! вино у нас есть; мы славно кутнем! Ах, боже мой!
Каютин с отчаянием схватил себя за голову.
– Что такое? – с испугом спросили в одно время Полинька и Кирпичова.
– Ах, боже мой! да как же быть? – говорил Каютин озабоченным голосом.
– Да что такое? не потеряли ли вы паспорта? – спросила с участием Полинька.
– Какой паспорт? – с презрением возразил Каютин. – Льду, льду нет! – прибавил он жалобно: – вино будет теплое!
И он чуть не плакал. Полинька смеялась.
– Браво! браво! – воскликнул Каютин. Он схватил бутылку, потом фуражку, подкинул фуражку к потолку, ловко поймал ее, спросил, надев на голову: "хороша фуражка, Полинька?" и выбежал из комнаты.
Прибежав в свою комнату, Каютин закричал раздирающим голосом:
– Хозяин! а хозяин!
К удивлению его Доможиров в ту же минуту явился с вопросом:
– Что вам?
– А вот что: если хотите удружить мне в последний раз, так вот опустите эту бутылку в ваш колодезь.
Доможиров идиотически засмеялся.
– Ну, как разобьется, – сказал он, – кто отвечает?
– Разумеется, вы.
– Ишь какие! ну, а зачем уезжаете, а? Ведь я пошутил, а вы и в самом деле подумали! Нет, я не такой; я благородный!
И Доможиров затянул покрепче кушаком свой халат.
– С чего же вы взяли, что я от вашей шутки уезжаю? – спросил удивленный Каютин.