Три судьбы под солнцем
Шрифт:
Дина не знала, сколько времени просидела в парке. Когда она наконец заставила себя пошевелиться, ее била дрожь. Возможно, из-за того, что на улице похолодало, а может, из-за чего-то, что засело глубоко внутри.
Слова Колина продолжали терзать ее. Встав, она словно ощутила, как из невидимых ран сочится кровь.
Он не прав, сказала она себе, возвращаясь к внедорожнику. Как он может так о ней думать? Она любит детей. Она посвятила семье всю свою жизнь, всю себя. Вся ее жизнь определяется этими отношениями, ее любовью к семье. Дина завела двигатель и медленно поехала назад к дому.
«Я была так уверена в его измене, – с горечью подумала она. – Так подготовились. Знала, что скажу и чего потребую…» Теперь ей оставалось только бороться, и она была не в силах понять, что именно пошло не так.
Унижение пронзило насквозь, опаляя кожу. Говорил ли он об этом с девочками? Знали ли они о том, что произошло? Дина могла предположить, что Мэдисон обрадуется. Но другие дочери – младшие, близнецы. Они были ее детьми, любили ее, она была их матерью.
Вдруг Дина поняла, что теперь она уже не так в этом уверена, как час назад. Как будто кто-то поднял весь ее мир и встряхнул, а потом поставил обратно. И хотя все было на своих местах, швы уже не были прямыми, а края не совпадали.
Она повернула за угол и начала подниматься на последний холм. В поле зрения появились «Три сестры». Вид ее дома, так прекрасно отреставрированного, обычно успокаивал. Но не сегодня. Не сейчас.
Очевидно, она просидела в парке не так долго, как ей показалось, потому что Колин все еще был на подъездной дорожке. Все пять девочек столпились вокруг, обнимали его и болтали, каждая изо всех сил старалась стать той, кто понесет его чемодан.
Она замедлила шаг, затем остановилась на улице и смотрела, как ее дети улыбаются своему отцу. Они были так рады его видеть. Она слышала их возбужденные голоса и смех. Девочки практически танцевали вокруг него.
Несколько дней назад эта сцена наполнила бы ее удовлетворением и гордостью. Столько отцов не интересовались своими детьми, но только не Колин. Он всегда участвовал в воспитании девочек. Теперь она поняла, что у него с самого начала был план. Он желал отобрать у нее все, чтобы причинить боль.
Дина подождала, пока они войдут внутрь, припарковалась рядом с его машиной и вошла в дом. Из кухни доносился громкий разговор, каждая из дочерей Колина стремилась завладеть его вниманием. Она поднялась по лестнице в их спальню и закрыла дверь.
Прислонилась к крепкой древесине и изо всех сил старалась просто дышать. Она не будет плакать, сказала она себе. Не покажет, что он задел ее.
Она подошла к кровати и схватилась за один из угловых столбиков. Держалась, хватая ртом воздух.
Несправедливость вызвала у нее желание закричать. Дина всем пожертвовала ради Колина. Создала идеальную жизнь, на которую он теперь жаловался. Она была хорошей матерью. Хорошей! Как он смеет ее осуждать? Он уезжал каждую неделю. Она заботилась обо всех мелочах, ей приходилось справляться со всеми проблемами, в то время как он мог приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Этакий герой, который появляется лишь время от времени. Она же была родительницей, которая напоминала детям, чтобы они чистили зубы.
Желчная горечь подступила к горлу. Она вцепилась в резное дерево обеими руками, впиваясь ногтями в лакированную поверхность. Ее переполняла ненависть. Негодование и гнев смешались, превратившись в яд.
Будь он проклят, злобно подумала она. Будь они все прокляты.
Глава 4
Энди стояла перед кофеваркой.
– Давай, – пробормотала она. – Быстрее. Серьезно, я в отчаянии.
Вода внутри забурлила, а затем потекла, словно волшебный темный эликсир. Энди поставила кружку на место кофейного кувшина и ждала, пока она наполнится до краев, а затем ловко вернула кувшин на место и сделала первый глоток.
«Это жизнь», – радостно подумала она, чувствуя, как горячая жидкость с кофеином стекает в горло. Жизнь, ее обещание и постепенное отступление сонной серости, окутывающей мозг. Энди откинула с лица волосы и попыталась напомнить себе, что любит этот дом. Она вырвала всю свою жизнь с корнем по причине, которая на тот момент казалась ей очень убедительной.
– Еще кофе, – сказала она вслух. – И тогда я вспомню, почему решила, что это хорошая идея.
Она пересекла чердачный этаж и выглянула в окно. Да, жить тесновато, но уж точно нельзя пожаловаться на открывающийся вид. Отсюда вся западная часть острова как на ладони, а за ней в лучах яркого утреннего солнца сверкает пролив. Прямо сейчас, с кофе в руке и без ужасающих проблем, способных взорвать ей мозг, она видела открывающиеся возможности. А это уже немало.
На подъездную дорожку въехал грузовик. Она смотрела вниз, гадая, кто решил навестить ее в восемь утра в субботу. Должно быть, это…
– Дерьмо, – сказала Энди, ставя кофе на подоконник и бросая взгляд на безразмерную футболку, в которой спала. – Два раза дерьмо.
Зик, ее подрядчик. У них назначена встреча. Она бы не забыла, если бы спала больше четырех часов за последние три ночи.
Она сорвала с себя футболку, натянула джинсы и застегнула лифчик. Схватив вчерашнюю блузку, сунула ноги в сандалии и поспешила вниз по лестнице. Задержалась на площадке второго этажа, чтобы натянуть и расправить блузку. Энди не принимала душ с тех пор, как приехала, а на голове у нее было что-то вроде прически на Хеллоуин. Она радовалась, что хотя бы почистила зубы. Цивилизация требует стандартов. Возможно, ее стандарты невысоки, но она старается им соответствовать.
Она спрыгнула с последних трех ступенек и бегом направилась к двери, успев открыть ее как раз перед тем, как Зик постучал.
– Да ладно, – сказала она со смехом. – Вы приехали на машине? Вы же живете…
Она хотела сказать «по соседству», но слова замерли на языке, челюсть отвисла. Потому что парень, стоявший перед ней, не был Зиком Кингом, ее соседом и подрядчиком.
Зик был высоким, с темными волосами и приятной улыбкой. Симпатичным, на ее вкус. Так можно было описать и этого мужчину, но на этом сходство заканчивалось.
Его рост отличался от роста Зика максимум на полдюйма, но он выглядел выше. Волосы темнее, а улыбка ярче. Сексуальнее, подумала она, осторожно закрывая рот и отчаянно жалея, что не приняла душ и не накрасилась. Что не надела тот прекрасный костюм, в котором она смотрится так, будто у нее действительно есть фигура и – да-да – грудь.
– Доброе утро, – поздоровался мужчина низким хрипловатым голосом.
Она слегка поджала пальцы ног. Жаль, что без педикюра.
– Ты, должно быть, Энди Гордон. Я Уэйд Кинг. Брат Зика.