Три войны
Шрифт:
Ярослав чертыхнулся и пошел в прихожую.
— Четвертый этаж, квартира номер семьдесят, — произнес он в микрофон, нажав кнопку.
— Я знаю.
«Еще бы он не знал, — подумал лингвист, — если достал номер телефона и приперся в самый неподходящий момент».
Илья за двадцать с гаком лет нисколько не изменился, оставшись таким же большим и шумным. Просторная квартира, казалось, уменьшилась, стоило тому перешагнуть порог. Товарищи коротко обнялись, Ярый пригласил старого друга в гостиную.
— С чем пожаловал? — задал вопрос хозяин, когда
Гость достал из кармана пиджака цифровой диктофон.
— Мне нужно твое мнение как специалиста по лингвистике, — сказал он и нажал кнопку. Через три минуты Ярослав забыл, что у него назначено свидание…
Дама, приехавшая к нему, зря нажимала кнопку вызова на домофоне и пыталась дозвониться до ухажера, тот совершенно не слышал оставленного в прихожей телефона. Дверь подъезда удостоилась смачного плевка, а «лысый кобель» заработал не одно проклятие…
Еще раз прослушав запись, лингвист потер переносицу:
— Если ты хотел меня удивить, то тебе это удалось в полной мере. Я догадываюсь, что ты хотел спросить. Да, это язык, но он не относится ни к одной языковой группе, хотя по синтаксису, структуре и звучанию ближе всего к английскому. То, что говорит девочка на записи, не тарабарщина. В построении предложений видится четкая система и структура. Я, как старый синтаксист, могу сказать, что на слух выявил около десятка соединений слов в словосочетаниях и предложениях. Можешь оставить запись мне? Хотелось бы покопаться в ней с привлечением специалистов.
Керимов хмыкнул:
— Могу предложить работу. Тебе и твоим специалистам, но учти, за привлеченных тобою людей ты будешь нести полную ответственность. Вплоть до… — Ребро широкой ладони прошло по горлу.
— Ого! Как у тебя строго!
— Строго, но оно того стоит, и оплата соответствующая. Работы будет навалом.
— Такое чувство, что ты меня вербуешь. — Ярослав хохотнул и подавился смехом, наткнувшись на серьезный взгляд гостя.
— Не вербую, упаси господи! — Илья поднял вверх обе ладони. — Но предупреждаю, если не желаешь работать у меня в подчинении, то об услышанном сегодня — ни слова. Я не замешан ни в каких шпионских играх, поверь, но с меня с самого могут спустить шкуру за разглашение секретных материалов.
— Даже так?
— Так, Ярый, так. Ты подумай, покумекай, можешь собрать списочек безбашенных лингвистов, которые ради новых знаний готовы маму удавить, и подкинь мне. — Илья Евгеньевич хлопнул себя по коленям, сгреб с журнального столика диктофон и поднялся с кресла. — Засиделся я у тебя, пора честь знать.
— Как с тобой связаться?
— Мой номер должен был остаться у тебя в мобиле.
Хозяин хлопнул себя по карманам:
— Твою… — выругавшись, он бросился в прихожую.
Через несколько секунд до гостя донеслись великорусские маты. Не зря школьный друг пошел в лингвисты-филологи, специфическое образование добавило словам изюминки.
— Что, старый кобелина, ушла твоя зазноба? — поддел Илья Евгеньевич казанову.
— Иди ты. — Казанова вяло махнул рукой.
— Бывай. —
— И тебе не хворать.
Ярослав, выглянув в окно, проводил взглядом массивную фигуру незваного гостя до арки. Неожиданно на столе задребезжал мобильник.
— Слушаю, — рявкнул Копылов в трубку.
— Добрый вечер, Ярослав Петрович. Можете говорить на несколько тонов тише, я не глухой. — У поименованного по имени-отчеству засосало под ложечкой, голос товарища из Конторы Глубокого Бурения, [1] будь он трижды неладен, не забылся и через два десятка лет. Ох, Илья, говоришь, нет шпионских игр? Какое-то шестое чувство верещало во всю глотку, что неприятности только начинаются. — Ярослав Петрович…
— Да?
— Мы бы настоятельно рекомендовали принять предложение школьного друга.
1
Так иносказательно называли КГБ в годы его существования.
— Я подумаю.
— Не надо думать, прошу отнестись к нашим рекомендациям со всей серьезностью. — И собеседник отключился.
Копылов с минуту смотрел на потухший экран мобильника, на котором не высветился номер оппонента. Вот и аукнулись грехи молодости, трубка со всего маху врезалась в диван, жалобно звякнула о ножку журнального стола отлетевшая от телефона фенечка.
— …мать …мать…
Выйдя от знакомца, Илья Евгеньевич поймал такси, бросил водителю:
— Гостиница «Измайлово».
— Полторы тысячи, — сверкнув золотым зубом, ответил таксист.
— Совсем охренели, тут ехать-то!
— Меньше чем за штуку не поеду. Не хочешь — вали до метро, — отрезал таксист.
— Поехали, — ежась от пронизывающего ветра, Керимов забрался в салон машины.
«Значит, неизвестный науке язык, — устроившись на заднем сиденье, думал Керимов, — сплошные сюрпризы. Откуда Оля может знать неизвестный язык? Если отринуть логику, остается принять теорию, что знания переходят ей от Андрея. Мистика какая-то. Хотя, черт его знает, в том, что там есть магия — мы не один раз убедились. Может, между ними возникла магическая связь? Брат и сестра все же. Как по-другому объяснить происходящие с Олюшкой изменения?»
Происходящие с младшей дочерью изменения пугали Илью Евгеньевича и Елену Петровну до дрожи в коленях. Мало того что за несколько месяцев дочь из веселого, беззаботного ребенка превратилась в копию старшего брата, после того как в него ударила молния, так у нее еще начал меняться цвет глазной радужки и белков. За последние два месяца вокруг зрачка появилась россыпь ярких желтых точек, белок стал голубым. Чтобы скрыть изменения, он сходил с дочкой в салон-магазин «Оптика» и приобрел мягкие контактные линзы светло-зеленого цвета и солнцезащитные очки. Часто Ольга не желала носить линзы, но детские «зеркалки» никогда не забывала.