Три встречи в Париже
Шрифт:
— Сен-Дени! — воскликнула Марина. — Теперь понятно. Это пригород. Один из бедняцких и эмигрантских районов. Помните, тут погромы происходили несколько лет назад, молодежь хулиганила?
— Почему? — спросила я, которая, конечно же не помнила, поскольку была не настолько древней старухой, как остальные.
— Потому что безработица, жить не на что. А полиция воровать мешает. Такой райончик… Хотя где-то тут должна быть гробница французских королей.
— Я не поняла: это Париж или не Париж? — требовательно спросила Карина.
— Наверно, и да, и нет. Вот Химки — это Москва?
— Метро нет — значит, не Москва, — сказала я. — А тут оно есть.
— Кроме того, если мы проехали ворота, то, значит,
Однако ее вывод не означал, что наша поездка сделалась более занимательной. Дома стали повыше, лавок побольше… но ни гламура, ни праздника, ни романтики мы вокруг не увидели. Потом мы поехали по какой-то горе: сперва вверх, потом вниз.
— Что за кочки?! — фыркнула Карина.
— Судя по всему, это Монмартр, — сказала моя сестра, изучая карту Парижа, которой она обзавелась загодя.
— Монмартр? — при звуке популярного названия лицо Карины мигом сменилось с раздраженного на восторженное.
— Гора мучеников… — вспомнила я изучавшийся в школе перевод этого географического названия.
— Прямо в честь нас называется, — вздохнула Ира.
Она была права. До места назначения мы еще не добрались, а уже так устали! Попытки разглядеть красоты Монмартра тоже ни к чему не привели: на улице уже совсем стемнело. В конце концов мы перестали смотреть за окна, отчаявшись увидеть там что-нибудь интересное и думая лишь о том, как бы поскорей добраться до постели. Поскольку обычно желания исполняются именно тогда, когда в их исполнение перестаешь верить, стоило нам задремать и перестать интересоваться пейзажем, как мы оказались у одного из самых знаменитых зданий Парижа — у Оперного театра.
Даже в темноте было видно, какой он большой и помпезный — лепнина, колонны, статуи, барельефы, мрамор и позолота — короче, все, что только можно! — и в какой богатой, оживленной части города находится. Впервые после посадки я ощутила, что нахожусь в столице, а не в какой-то деревне. Но ходить на экскурсии было некогда: нам предстояло добраться к мадам Лакордель, которая — хотелось бы надеяться! — ждала нас.
Кажется, я уже говорила о том, что поселить нас в этом путешествии с самого начала собирались на квартирах у местных жителей — ведь это гораздо круче и познавательней, чем в гостинице! Сперва речь шла о четырех разных французских семьях, но потом было решено, что мы с «инами» будем жить все вместе у мадам Лакордель. Да к тому же не в квартире, а в частном доме, особняке! Кроме того, предполагалось, что мадам будет кормить нас завтраками и ужинами: за еду и ночлег ей было заплачено заранее. С одной стороны, факт того, что деньги уже внесены, придавал нам уверенности и надежды на то, что мадам не выгонит нас на улицу. С другой стороны, мы все равно ужасно стеснялись и волновались идти домой к незнакомой тетке. Кто ее знает, эту мадам, что у нее на уме?
Станцию метро у Оперного театра мы разыскали довольно быстро. Купили, как советовал Маринкин путеводитель, 10 талончиков — так дешевле. Метро в Париже оказалось очень дорогим и по сравнению с московским — просто отстойным: медленным, как трамвай, без всяких украшений, с длинными вонючими переходами и путями, сделанными почему-то не по краям станции, а в середине ее, так что пассажир, внезапно решивший поехать обратно, не мог просто перейти на другую сторону перрона, а вынужден был тащиться по переходу. Сиденья в поездах были устроены не вдоль, а поперек и попарно, как в нашем трамвае или автобусе. Двери открывались не автоматически: чтобы выйти, надо было нажать на них специальный рычаг. Народ в метро был самый разнообразный: и вездесущие японцы (или китайцы?) с фотоаппаратами, и шумные негры в рэперских прикидах, и прилизанные белые клерки в рубашках с галстуками, и люди, одетые так, словно они сошли со страниц книги о Ходже Насреддине.
Мы доехали до станции «Венсеннский замок» — конечной на своей линии. Вышли и обомлели! Прямо у выхода из подземки действительно стоял настоящий средневековый замок! Крепостные стены, массивные ворота и возвышающаяся позади главная башня с узкими окошками-бойницами — все как положено! А вокруг обычной жизнью жил город: магазины, дороги, машины, жилые дома… Кстати, эти дома меня слегка напрягли. Я ожидала, что, выйдя из метро, мы уже окажемся в частном массиве, но ничего подобного: дома вокруг были хоть и не очень высокими — в четыре-шесть этажей, — но все-таки многоквартирными, судя по виду. До мадам Лакордель оставалось минут пять ходьбы, если верить карте, и было сомнительно, чтобы за эти пять минут пейзаж полностью поменялся с городского на деревенский. Но что нам было делать? Мы пошли по адресу.
Пять минут спустя мои худшие подозрения подтвердились. Ни перед нами, нигде вокруг не было никаких коттеджей. Четыре русские девочки стояли перед многоквартирным французским домом, двери которого, выходящие прямо на улицу, были недружелюбно закрыты.
— Может, это не тот адрес? — спросила Карина.
— Нет, — ответила сестра, сверяясь с бумажкой, которую нам дали в турбюро, и надписями на стенах. — Все как надо: улица Жозефа Гайяра, дом восемь.
— Нас обманули! Нам неправильно написали адрес! — заголосила Ирина. — Мы останемся на улице!
— Цыц! А ну-ка не раскисай! Мы что-нибудь придумаем! — заявила Карина. И тут же обратилась к моей сестре: — Маринка! Что нам делать? Придумай что-нибудь, ты же умная!
— Чего я вам придумаю? Вот адрес, вот дом! Тут еще телефон есть. Кто готов звонить мадам?
— Я боюсь, — сказала Ирка.
— А я не могу говорить по-французски без жестов! — сказала Карина. — Я вообще не могу говорить! У меня нет опыта общения с иностранцами! Лиза должна позвонить, она самая языкастая!
— Я тебе ничего не должна! — сразу нашлась я. — И вообще я тут единственный ребенок! Все претензии к Маринке!
— Что это сразу к Маринке?! Я вас к станции привела, в метро сориентировала, адрес нашла по карте… Сколько можно?! А потом вы захотите, чтобы я дверь взломала, что ли?
— Нам придется ждать полночи, пока кто-нибудь придет, чтобы просочиться! — снова заныла Ира.
Я пристроилась к сестре и заглянула в бумажку с данными, которую та держала в руках. Метро, улица, дом, почтовый индекс, телефон, еще какие-то цифры… А это что? «Code 58196».
— Код! Наверно, от подъезда!
Мы ввели код в цифровой замок, находившийся у двери, и он, к нашему облегчению, запищал. За дверью обнаружился не подъезд, как мы ожидали, а этакий туннель внутри дома — нечто вроде подворотни, но длиннее, с освещением и почтовыми ящиками. Миновав туннель, мы оказались в маленьком садике, ограниченном изгородью, увитой плющом, который даже сейчас, в январе, был зеленым. В изгороди были еще одни ворота — металлические, кованые. А из-за этих ворот — ура! — выглядывал четырехэтажный коттедж.
Мы пришли!! Мы будем жить в особняке!!!
Несколько секунд между тем, как мы нажали кнопку звонка, и тем, как дверь распахнулась, были наполнены ожиданием и волнением.
— А я ждала вас утром и уже решила, что вы не приедете, — сказала мадам (разумеется, по-французски), впуская нас в дом.
В ее словах не чувствовалось ни малейшего беспокойства по поводу нашего мнимого исчезновения. Это была подтянутая, моложавая женщина лет шестидесяти: короткая стрижка на седых волосах, брюки, легкая походка, доброжелательный, умный взгляд. Рядом с нею вертелась большая, добрая на вид собака цвета вареной сгущенки.