Три взгляда в бесконечность
Шрифт:
Дорогая Марта!
В мыслях всё время возвращаюсь к злополучному чаепитию. Не даёт оно мне покоя! Вот решил с тобой поделиться. Меня, признаться честно, последние слова старца немного смутили и даже растрогали. Как заноза в сердце! Я ведь чуть сам тогда не расплакался, может, поэтому и сбежал. На секунду, Марта, я подумал… Я подумал, что отец Пётр… Да нет, показалось! Я – разумный современный человек, мне просто стыдно поддаваться эмоциям! Я собрал волю в кулак и стал рассуждать логически. И тут меня осенило: может, отец Пётр вовсе никакой не шаман и не мистик? Так кто же он на самом деле? И тогда я понял! Всё сразу стало на свои места. Да ведь он просто умственно отсталый или даже, возможно, шизофреник! А может, и то и другое одновременно. Этот его беспричинный смех, странные речи, дебильная улыбка и т. д. А главное – его глаза! Да, такие глаза могут быть только у сумасшедшего. Мне даже страшно было встречаться с ним взглядом! И похоже ещё, что у него бывают галлюцинации. Он что-то такое упоминал в разговоре, но я тогда не понял. Думал, что это он про свои шаманские штучки рассказывает. Ну и бред, естественно, налицо. Навязчивая идея, что Иисус Христос – это Бог. Ты представляешь? Это в наше-то время! Ведь живя в современном мире, просто стыдно в такое верить. Бабушкины сказки! Всем давно известно, что Иисус – это учитель нравственности, ну или, в крайнем случае, один
Дорогая Марта!
Вчера ходил в местную психиатрическую лечебницу на приём к главврачу. Тот принял меня радушно и спросил, в чём дело. Я ответил, что недалеко от города живёт сумасшедший, опасный для общества. Он может заразить своей болезнью других людей, поэтому надо его срочно госпитализировать. Доктор слушал мою речь с большим вниманием. «Кто же это такой?» – спросил он. «Это так называемый старец отец Пётр», – ответил я. Видя, что главврач ещё не совсем убедился в резонности моего предложения, я вошёл в раж и стал горячо доказывать необходимость принудительной госпитализации этого субъекта. «Вы же врач, учёный человек, – говорю, – сами видите, он вводит в заблуждение народ. Люди думают, что он святой и творит чудеса, а он просто умалишённый!» На этом доктор меня прервал и сказал, что отец Пётр исцелил его жену от рака. Поэтому, дескать, он на собственном опыте убедился, что старец абсолютно нормален. Я чуть в обморок не упал! Ну, думаю, если уж психиатры верят сумасшедшим, куда мир катится?! После этого доктор выписал мне какие-то таблетки и посоветовал понаблюдаться у них немножко. Мол, нервишки у меня пошаливают и всё такое. Это у меня-то! Да я спокоен как дохлая лошадь!
Ох, что-то сердце прихватило! Ну вот, довели! Всё, я решил! Завтра в последний раз пойду к старцу и сам разберусь с ним окончательно! Хватит уже честных людей за нос водить! Должен же его кто-нибудь остановить. Если не я, то кто?!
Дорогая Марта!
Прости, что долго тебе не писал. Ты, наверное, волнуешься за меня, ведь в последнем письме я сообщал тебе, что собираюсь идти в логово к безумному старику, а потом исчез на несколько месяцев и не посылал тебе весточки. Но поверишь ли, я просто не знал, что тебе писать! Деньги мне были не нужны, а новостей практически не было. Всё это время я регулярно посещал отца Петра, иногда один, но чаще вместе с Григорием. Отношения у нас с этим послушничком весьма и весьма натянутые, но приходится терпеть его присутствие. Старик всерьёз считает, что мы братья и должны вместе идти по жизни и выполнять какую-то миссию. В том, что отец Пётр – сумасшедший, сомнений у меня больше не осталось. Но народ к нему ходит, верит, что он прозорливец и чудотворец. Народ наш всегда любил дурачков и юродивых. Разоблачать старца мне расхотелось. Зачем? Не поверят, а то ещё и травить меня начнут. Я теперь, как и Григорий, стал его учеником. Так гораздо выгоднее. Я в центре всеобщего внимания, каждая собака меня теперь в нашем городе знает. А это приятно, надо сказать! Многие через меня деньги или подарки отцу Петру пытаются передать. Я не отказываюсь, надо же на что-то жить, а старику всё равно ничего уже не нужно. Кажется, мой план насчёт его раскрутки начал потихоньку осуществляться. Главное теперь – действовать без резких движений. Конспирация и ещё раз конспирация! Только вот Гришка под ногами мешается! Пытался договориться с ним по-хорошему, чтобы действовать заодно, но куда там! Этот фанатик (а он именно фанатик) ничего и слушать не захотел. Плюнул мне в лицо и гадостей наговорил! Теперь мы с ним вообще не разговариваем. Но ты не думай, что я такой уж чёрствый деляга. Я свой хлеб сполна отрабатываю! Старика я добросовестно опекаю, хожу к нему, поддерживаю в болезни, терплю его бред, делаю вид, что слушаю, когда он Библию читает. Учеником старца быть не так-то уж и легко! Приходится иногда даже слушаться. Но, к счастью, не часто. Старец мой хоть и сумасшедший, но добряк, каких мало. Хотя, наверное, только сумасшедший и может быть по-настоящему хорошим человеком в нашем жестоком мире. Любит он всех, даже Гришку. А это, по-моему, подвиг. Порой, правда, бывает, что пугает он меня. Глаза тогда у него становятся, как два раскалённых уголька, и борода вперёд торчит. Но это ненадолго. Главное – переждать и в обморок от страха не упасть. Привязался я к нему, Марта, даже жалко, что он в таком плачевном состоянии находится. Но что поделаешь, такова жизнь! Не всем так везёт со здоровьем, как мне. Ты-то как сама? Почему не пишешь? Все живы-здоровы? Кстати, это мне отец Пётр дал послушание тебе письмо написать. Ну, не скучай! Пиши.
Дорогая Марта!
На днях у нас с отцом Петром состоялся крайне неприятный разговор, после которого я решил прервать с ним всякое общение. Он хотел, чтобы я стал воином Христовым! Воистину, только сумасшедшему может прийти в голову такая бредовая идея! Но признаюсь, он меня растрогал. Я даже вышел из кельи в слезах. Боюсь, что общение с ненормальным стариком дурно повлияло на мою нервную систему. Я стал часто и совершенно без всякой причины плакать, а вчера даже не взял деньги у одной женщины с тремя детьми, которая хотела попасть на приём к старцу. Я просто так, бесплатно, провёл её без очереди к отцу Петру! Всё это может плохо кончиться! Я чувствую, что теряю свой практический разум и индивидуальность. Возможно, скоро вернусь домой. Увидимся!
Дорогая Марта!
Со мной происходит что-то странное. Не могу уехать из этого проклятого города! Как будто что-то или кто-то меня здесь держит! Выхожу из дому, а ноги сами несут к старцу. Я пока сопротивляюсь, но боюсь, что силы на исходе. Чувствую, скоро сорвусь и, как побитая собака, прибегу к старику. Ты не знаешь, что это со мной такое? Влюбился я, что ль, в него? Скучаю по его драной бороде, по скрипучему голосу, по безумным и добрым глазам. Совсем в тряпку превращаться стал. Больше того, по Гришке я тоже скучаю! Это уж совсем странно. Он меня терпеть не может, я его тоже, а как будто неведомая сила тянет меня к нему, и ничего с собой поделать не могу. Всё! Хватит! Надо с этим кончать. Завтра уже точно в последний раз зайду к отцу Петру, попрощаюсь и тут же уеду. До скорой встречи!
Дорогая Марта!
Мир полон жестокости и несправедливости! Невинные люди страдают, а злодеи торжествуют, друзья и близкие предают, любовь оборачивается трагедией, а лучшие мечты разбиваются о рифы безжалостной реальности! К чему мы стремимся, зачем делаем что-то, ведь впереди нас всех ожидает катастрофа?! Трагический финал неизбежен, и никто не спасёт нас от него!
Вчера я был свидетелем того, как судьба жестоко обошлась с жалким убогим стариком. Он стал ни в чём не повинной жертвой обстоятельств. Череда нелепых случайностей привела к тому, что теперь он стоит на пороге смерти! Но расскажу тебе всю историю от начала до конца. Кстати, я решил написать повесть или роман на эту тему. Дам выход своим чувствам, а заодно и на жизнь заработаю. Народ любит читать всякие душещипательные истории, и такая книга может принести мне немалый доход. Сколько было уже написано подобного рода макулатуры, и ведь надо же, читают и читают. Всё готовы скушать, да ещё и автора превозносят до небес! Гений, мол, уловил истинную подоплёку всего, что с нами, людьми, происходит, открыл нам смысл нашей жизни, а вернее его отсутствие. Но дело не в этом. Пишу всё по порядку.
Я, как и упоминал в прошлом письме, зашёл с утра пораньше к отцу Петру попрощаться. В дверях его домика столкнулся с Гришкой. Тот не захотел даже со мной здороваться и демонстративно отвернулся. Я тоже промолчал. Мы вошли в келью и сразу же увидели старца. Несчастный стоял на коленях перед иконами и что-то бормотал в бреду. Увидев нас, он встал с колен и подошёл поближе. Лицо его исказила болезненная гримаса. Он сказал: «Я как раз молился за вас. Большие вас ждут испытания, дети мои, но я просил Господа, чтобы не оскудела вера ваша и сатана не овладел бы душами вашими! А сейчас слушайте меня внимательно и запоминайте: что бы ни случилось, что бы вы ни увидели и ни услышали, ни в коем случае не вылезайте! Особенно ты, Григорий. От этого зависит ваша жизнь! Дайте, я вас поцелую и перекрещу. Вот так. А теперь лезьте скорее на чердак, там они вас не найдут!» Сама видишь, сестра, бред сумасшедшего. Мы с Гришкой немного растерялись, но старец стал подталкивать нас к открытому люку. Я уже давно понял, что с отцом Петром, когда он в таком состоянии, лучше не спорить, поэтому молча полез на чердак. Григорий за мной. Я сразу же закрыл за ним крышку. Только мы немного отдышались, как слышим: внизу возня какая-то, грубые голоса, глухие удары. В потолке щели были, мы с Гришей стали в них смотреть. И вот видим: дверь сорвана с петель, в избушке несколько дюжих мужиков в масках, с ножами и кастетами, а отец Пётр лежит на полу связанный. Просто ужас какой-то! От страха я чуть не закричал, еле сдержался. Сама знаешь, какой я слабонервный. Дальше хуже: они, видно, что-то от старика хотели получить и поэтому били его нещадно. Наверное, деньги. Вот дурачьё, что с сумасшедшего-то возьмёшь? А он молчит как в рот воды набрал. С психами всегда так: когда не надо, они болтают без умолку, а в нужный момент у них словно язык отнимается. Вот и старец мой так же себя ведёт. Нет, чтобы звать на помощь или оправдываться. Он знай себе глупо улыбается, крестит их, бандитов этих, и что-то шепчет себе под нос. А они от этого только звереют и ещё больше расходятся. Я чуть сознание не потерял, ведь я крови боюсь! Гришка бледный, как полотно. Вижу, хочет слезать. Я на него налёг и шепчу в ухо: «Только попробуй! Ты же нас угробишь! Если себя не жалеешь, то хоть меня пожалей, я ведь ещё жить хочу! А старика всё равно не спасёшь, у них же оружие!» Григорий, к счастью, одумался и не стал слезать. Отвернулся от меня и бесшумно заплакал. Я на минуту вздохнул с облегчением. Бандиты же тем временем стали обыскивать домик. Камня на камне не оставили, всё перерыли. Я лежу, чуть дышу: лишь бы наверх не догадались полезть! Уже готов был молиться начать! Но тут на наше счастье их вспугнули. Где-то совсем рядом раздался звук, похожий на выстрел. Может, милицию кто-то вызвал. Тогда грабители испугались, все кастеты с ножами побросали, ноги в руки – и бежать. Через некоторое время мы с Гришкой слезли с чердака. У меня ноги подкашиваются, в голове шумит. Я, конечно, сразу домой пошёл валидол сосать и валерьянку пить. Милиции и скорой не стал дожидаться. Всё равно, думаю, от меня в таком состоянии пользы не будет. А потом ведь, опасно оставаться. Заподозрят ещё, что причастен к преступлению. Я Гришке так и сказал перед уходом: «Смотри, языком не чеши! Меня во всё это дело не впутывай. Я тут человек посторонний и в ваших тёмных делишках не замешан!» А он в ответ только плюнул и пошёл к старцу. Но не знаю, можно ли на него положиться. Кто его знает? Боюсь, что скоро ко мне милиция может нагрянуть. Но я уже решил, что буду всё отрицать.
Дорогая Марта!
Я решил залечь на дно. Практически не выхожу из дома, но при этом стараюсь быть в курсе событий. Каждый день смотрю новости и читаю местные газеты. Жду, когда будет сообщение о налёте на отца Петра. Но почему-то никто ничего не сообщает. Полное молчание! И милиция так ко мне и не зашла. Странно это всё! Если узнаешь что новое, пиши!
Дорогая Марта!
Наконец-то узнал что-то новенькое! Вчера в местной газете сообщили, что отец Пётр временно не принимает посетителей в связи с острым приступом ревматизма. Ты представляешь? Ревматизма! Его чуть-чуть не убили, а они пишут – ревматизм! Хорошенький ревматизм! Странно это всё…
Меня любопытство теперь распирает. Хоть это и опасно, но я всё-таки решил зайти на днях к отцу Петру. Апельсинов принесу, поинтересуюсь здоровьем…
Дорогая Марта!
Вчера зашёл к отцу Петру. Он лежит в постели, на лице неизменная дебильная улыбка. Рядом, словно часовой, сидит Григорий, глаза красные, как у кролика. На меня не смотрит, как будто вообще не замечает моего присутствия. Старец, увидев меня, руки ко мне протянул, хотел приподняться с постели, но не смог, и тут же со стоном откинулся обратно на подушки. Гришка стал его корить, что себя не бережёт. А он отвечает: «Ты, Гриша, лучше бы стул брату принёс, а то видишь, умаялся добрый человек с дороги, отдохнуть хочет!» Гришка только зубами скрипит и на меня недобрым глазом косит. Потом не выдержал и говорит примерно следующее: «Это он – добрый человек? Нелюдь проклятый! Батюшка, да ведь это из-за него с тобой такая беда приключилась! Это он – тот самый наводчик! Это из-за его пустой болтовни эти изверги напали на тебя! Он – служка Князя мира сего (это он, похоже, так главаря преступной группировки называет), который организовал налёт на келью, чтобы украсть твои сокровища!» Ну и всё в этом роде. Такой клеветы я, естественно, потерпеть не мог. Это я-то – нелюдь?! Да и не болтал я почти никому, разве что нескольким людям, которым можно доверять. А уж про какого-то Князя я и вовсе никогда не слышал! Но что меня больше всего поразило, так это то, что сокровища, оказывается, и вправду были. Вот дела! А теперь всё на меня свалить хотят. Поэтому ты поймёшь, что я в праведном гневе ринулся на Гришку с кулаками, и если бы не старец, то была бы крупная заварушка. Но отец Пётр успел кинуться между нами и тем самым пресёк драку в самом начале. Однако это нечеловеческое усилие дорого стоило старику. Он упал на пол и уже не мог сам подняться на ноги. Это немного отрезвило Григория, и он тут же переключился на больного. Некоторое время тот не шевелился и не подавал признаков жизни, потом пришёл в себя, но дышал с трудом и не мог даже говорить.