Три желания для золотой рыбки
Шрифт:
– Наверное, – пожала она плечами. – Знаешь, давай к тебе пока аквариум отнесем, погуляем, а потом придумаем, что с ним сделать.
– Предупреждаю сразу – у меня кошка. Страшно зловредная.
– Я не боюсь кошек. – Вот уж действительно совершенно нестрашный зверь по сравнению с теми, кто ходит за ними по пятам.
Павел улыбнулся. Глаза его опять странно блеснули.
– Что ты так смотришь? – не выдержала Лера.
– Просто мне хорошо с тобой. – Быковский отвернулся. – Не знаю, что со мной происходит. Я сейчас не могу сказать точно. Какое-то странное чувство. Не буду его пока называть, чтобы не ошибиться. Но это так удивительно!
Лера на всякий случай оглянулась, чтобы убедиться, что это говорят о ней, а не о ком-то другом, настолько сказанное им было неожиданным для нее. Почему-то ей всегда казалось, что в таких случаях произносятся другие слова. Более простые и понятные, что ли.
– Подожди здесь!
Павел вдруг шагнул назад, в темноту, и Лера с ужасом поняла, что он пошел разговаривать с преследователями. Долгую минуту его не было. Потом он вдруг вынырнул из темноты, широко улыбнулся:
– Все, можем спокойно идти дальше.
– Кто это был? – Лере страшно не нравились эти загадки и тайны.
– Призраки прошлого. Они нам больше не помешают.
Но Быковский ошибался. Не успела Лера после прогулки вернуться домой и устроить аквариум у себя на столе, как раздался телефонный звонок. На том конце провода молчали. Молчание это было не абсолютное, когда ничего не слышно. Из трубки неслись шорохи и поскрипывания, какие бывают, когда соединение произошло, но говорить почему-то не хотят, а только сопят в микрофон.
Несколько раз в коридор выходила мать.
– Это отца? – тревожно спрашивала она.
Лера отрицательно качала головой и уходила в свою комнату. Она была уверена, что звонят ей. Предупреждают. Может, пойти в школу с Репиной? С ней все-таки как-то надежней.
На четвертый телефонный звонок Лера не подошла. Выдернула шнур из розетки.
А в понедельник утром около школы ее ждали.
– Бросай ты все это… – Андрюха Васильев, высокий некрасивый парень из бэшек, с очень подвижным лицом и с какой-то застывшей тоской в глазах, медленно курил, взглядом провожая поднимающееся вверх облачко дыма.
Рядом стояла Лиза Курбаленко. Ее тонкие губы ломались в недовольной гримасе.
– Отстань от него, поняла? – хрипло произнесла Лиза, неловко затягиваясь сигаретой. – Не твой он. Ясно, да?
– Твой, что ли? – Ухмылка сама растянула губы, Лера ничего уже не могла с собой поделать.
За их спинами куталась в короткий дорогой полушубок маленькая Ксюша Рязанкина. Удивительно, но за последний месяц Лера о бэшках узнала больше, чем за прошедший год.
– Тебе пока просто говорят, потом хуже будет, – с хрипотцой, но еще миролюбиво отозвался Андрюха.
– Мы к вам не лезем, и вы к нам не суйтесь. – Курбаленко нервничала, что совершенно не шло к ее красоте. А вот Рязанкина была спокойна. Ее узкое лисье личико тонуло в меховом воротнике. Но почему-то именно от нее, от ее спокойствия, исходила наибольшая опасность.
– Короче! – Окурок полетел на асфальт, сверху его накрыл тяжелый Андрюхин ботинок. – Мы тебе сказали, дальше решай сама. А то как бы тебе не отправиться домой с тяжелой душевной травмой.
– Быковскому вы тоже запретите со мной встречаться? – Широко улыбнулась Гараева, до того весь этот разговор был невероятен.
– За него не беспокойся! – заторопилась Курбаленко, и сразу стало ясно, что ее интерес в этом деле – особый. – Мы не посмотрим, что у тебя папочка – крутая шишка. За его спиной ты не спрячешься.
– До конца года далеко, – философски изрек Васильев и, ссутулившись, пошел к школе.
На дороге от ворот к крыльцу показалась уже ставшей привычной парочка – худой милиционер и думающий о чем-то своем Сидоров.
– Лерка! – налетела на Леру сзади Репина. – Ты что это с червяками разговариваешь?
– Это они со мной разговаривают. – Гараева только сейчас почувствовала, как уходит недавнее напряжение – все-таки беседа была не из приятных.
– Чего хотят? – сыпала вопросами Ася, но смотрела она уже не на подругу, а на приближающихся конвойного и заключенного. С каждым шагом лицо милиционера становилось все более злым и обреченным. Видимо, он настраивался на очередной неприятный спектакль. Генка шел, с каким-то радостным удивлением поглядывая вокруг себя. Зрители стали подтягиваться ближе. Несмотря на холод, народу вокруг этой парочки собралось много.
Около крыльца произошла небольшая заминка. Видимо, милиционер требовал, чтобы Генка кого-нибудь привел. Но навстречу им уже спешила Алевтина. Лицо у нее было встревоженное. Народ прибывал. До начала занятий оставалось пять минут.
За гулом шуточек и комментариев не было слышно, о чем они говорят.
– Пойдем, что ли?
Ася тянула шею, но из-за своего маленького роста ничего не могла разглядеть. Но вот по ступенькам первой стала подниматься завуч, следом шел Сидоров. Он не выглядел ни расстроенным, ни обиженным. Наоборот, Генка с нетерпением ждал, когда решатся все формальности и он сможет оказаться в школе.
В толпе Лера разглядела Васильева. Под его локтем пристроилась Рязанкина. Ее блестящая шубка заметно выделялась на фоне его мятой, видавшей виды, дешевой куртки.
– Браво, Генка! – вдруг заорал Андрюха и активно захлопал в ладоши, своими широкими движениями распугивая вокруг себя малышей.
Сидоров на секунду повернулся, нашел глазами одноклассника и церемонно поклонился.
– Иди, давай! – Завуч торопилась затолкать его в школу, чтобы закончить спектакль.
Но представление только начиналось. Еще неделю терпеливый милиционер будет водить упрямого Сидорова в школу, сдавать его под расписку завучу. На пороге десятого класса Генка будет разворачиваться и уходить в свой девятый класс, откуда его станут прогонять учителя. И Сидоров, с осознанием выполненного им долга, будет отправляться домой до следующего прихода милиционера. Через неделю ему это надоест. Он уйдет из квартиры незадолго до появления участкового и пропадет на неделю. Его будут долго искать, попытаются что-то выяснить у его родителей, но те будут только недоуменно пожимать плечами. Сидоров же все это время проведет в квартире Быковского, чем-то похожей на антикварный магазин. О месте его временного переселения будет знать только отец.