Три желания
Шрифт:
Что ж, зато, теперь она знала, где был выход. Всё же считая, что Вуди вошла в дверь, которую просто не заметила, развернулась и пошла обратно.
Но и дорога обратно не показала результатов. Хоть сквозняк и был, даже усиливался, но выхода Вуди не находила. Она просто ходила взад-вперёд. И когда она уже начала психовать и чуть-чуть паниковать, прозвенел будильник — её напоминалка, что время на посещение замка окончено, что пора закругляться и идти к автобусам. Как это прошло уже столько времени?! Вуди не верила, но часы не врали: шесть вечера. Она не могла тут плутать столько времени.
Вот
Вуди просто побежала вперёд. Уж куда-нибудь, но она должна была выйти.
И она вышла. Почти сразу после коридора с тем самым гобеленом (еще одно доказательство, что она не могла ходить кругами!) она открыла дверь, вбежала в неё и почти сразу замерла. Здесь она точно не была. Очень просторный холл без света, всё то же количество пыли, но… Это никак не комната с мебелью для реставрации. Она тут была, но расставлена обычно и не спрятана.
Но в темноте Вуди не могла толком ничего разглядеть, и потому вновь вооружилась фонариком. Строго готичная комната, вся такая острая и холодная. Во всех смыслах. Справа впереди была дверь, да и слева, но по лестнице вверх. Впереди были… Окна? Черные шторы занавешивали, но окна ли? Или просто стены? А повешены так, для устрашения?
Пару раз стукнувшись о какие-то предметы интерьера, Вуди подошла к черным бархатным шторам и отдернула их. Окно! Огромное арочной окно, пусть и грязное!
— Помещение для будущих посещений, — догадалась она.
Что ж, зато, вот улица… улица… Вечерело… Вот только, деревья откуда? Разве они не на горе?
Вуди совсем потеряла связь с реальностью и отодвинула штору так, чтобы ей открылся вид из окна во всей красе. Потому что что-то здесь было не то! Но вот нормально рассмотреть она не успела.
Как только свет проник в комнату, что-то или кто-то позади Вуди зашипел, послышался звук хлопающей ткани, а затем все снова затихло. Но ненадолго, потому что в следующее мгновение кто-то оттолкнул ее от окна и закрыл шторы.
— Они не должны узнать… Не должны видеть… — бормотал некто в черном плаще, плотнее закрывая тяжёлые ткани.
У него были изящные руки с длинными пальцами, но вот кожа уж очень бледная. Почти такая же, как белые волосы, торчащие из-под капюшона. Мужчина повернулся к Вуди, блеснув на неё красными глазами.
— Кто ты и как сюда попала? — зашипел он. Вуди не успела моргнуть, как оказалась прижата к стене, а тонкие пальцы сомкнулись на ее шее. — Говори! Это он тебя прислал?
Настоящий животный страх охватил Вуди, она забыла как надо говорить, как надо дышать. Только и могла, что открывать рот и глотать воздух, да только воздух как таковой в легкие не поступал. Как загипнотизированная она смотрела в эти красные глаза, которые, она клялась, были будто настоящие! И если бы не настоящая боль, которую приносил ей незнакомец, она бы поверила в какую-то игру для таких наглых посетителей, как она.
— Я… я… — как умалишенная заикалась она. Вуди и правда была на грани убегающей куда-то вперед крыши. — Я больше не буду. Мой автобус сейчас уйдет!
Своими пальцами, которые, в сравнению с ним, были настоящим огнем, она обхватила его кисть в немой мольбе отпустить. Он сам её обжег при прикосновении,
— Отпустите… — Последний шепот, почти немой, и жгучая слеза страха скатилась пор щеке и капнула на кожу незнакомца.
— Что за игру ты затеяла, ведьма? — Он не отпускал, продолжая скалиться. Да вот только по лицу его пробежала тень непонимания.
Незнакомец наклонился ближе и втянул носом воздух у самой шеи Вуди. Он чуял ее страх в запахе, ощущал его в дрожащем теле и обжигающем прикосновении, в бешеном стуке сердца. Разве стал бы убийца плакать от страха и молить о пощаде? Или её подослали зачем-то ещё?
— Не понимаю, — пробормотал он и снова заглянул в испуганное лицо Вуди. Не верил он, что кто-то мог так играть.
И пусть он отпустил ее горло, но это не означало, что он даст ей спокойно уйти. Послышались щелчки один за другим — это замки запирали двери. Загорелись все свечи в канделябрах на потолке и стенах и подсвечниках на комодах и столах, а сам незнакомец остался сидящим на пыльной софе у столика, на котором стояла ваза с засохшими цветами.
— Шторы не трогай, — грозно произнес он и скинул капюшон, открывая бледное лицо, которое обрамляли прямые длинные волосы пепельного цвета. Когда он посмотрел на Вуди, глаза его приобрели вполне обычный серый оттенок. — Советую тебе рассказать, зачем ты сюда явилась, добровольно. И не ври мне, я все равно узнаю правду.
Вуди же не заметила магического появления огня. Она просто неотрывно смотрела на существо перед ней. Существо? Он не мог так быстро переместиться от неё. И глаза его цвет поменяли — свет от свечей не играл с её зрением. Разве существуют такие линзы?
— Я…
Вуди сглотнула, случайно проглотив жвачку, отчего встал неприятный ком в горле. А телефон она выронила сразу, как только освободилась от тисков. Ноги стали ватными, и она даже не попыталась устоять на них, а просто сползла по стене.
— Я хотела сфотографировать мебель. — Где-то на задворках сознания Вуди вспомнила о правилах поведения, когда сталкиваешься с террористами или похитителями. В такие минуты думаешь только о своей жизни, а если хочешь сохранить её, то, невзирая на гордость, нужно делать всё, что скажут, не смотря в глаза человеку и не вызывая его агрессию. Так Вуди невольно и поступила — опустила взгляд и, пусть и дрожащим, но слышимым голосом, заговорила: — Нам сказали, что здесь мебель, которая будет реставрироваться. А так как в замке всё такое некрасивое, вылизанное, я хотела софтографировать что-то по-настоящему старое, до чего много лет не касались руки. Пришла сюда, увидела гобелен, но когда сфоткала его, пошла назад и заблудилась. — Что-то ей подсказывало, что заверения об обязательной оплате штрафа за эту провинность сейчас не помогут. И почему-то краем зрения еще видя человека, Вуди с трудом заставляла себя не смотреть на него. Будто что-то животное в нём, магическое, заставляло взгляд приковаться, и она вновь подняла глаза. — П-пожалуйста, можно я пойду? Мои сейчас без меня уедут, а я не смогу вернуться домой. У меня нет денег.