Три зимовки во льдах Арктики
Шрифт:
Боцман бросил на меня укоризненный взгляд и, безнадежно махнув рукой, отпустил рычаг. С отчаянным грохотом лебедка сбросила в воду новые 50 метров троса. Стрелка безмена снова увеличила показание.
4410 метров! И все еще мет дна? Что, если и в самом деле этому старому безмену нельзя доверять? Ведь в прошлый раз трос лег на дно на глубине 4400 метров...
– Еще пятьдесят!..
Цифры на блок-счетчике мелькали все быстрее: 4420... 4430... 4440... 4450...
Боцман затормозил. В тот момент, когда счетчик показал, что под водой уже 4460 метров троса, стрелка динамометра прыгнула к рекордной цифре - 310 фунтов.
– Давайте еще пятьдесят!..
Боцман взмолился:
– Нельзя больше, Константин Сергеевич! Оборвет, верное слово, оборвет. Без троса останемся...
Все же опыт следовало закончить, и я повторил:
– Еще пятьдесят!..
Буторин отпустил тормоз. Трос пошел еще глубже. Барабан прыгал с глухим ревом в разработавшихся чугунных сухарях, заменявших подшипники. Вся лебедка ходила ходуном. Боцман приговаривал:
– Вот оборвет... Вот оборвет... 4510 метров!..
Я посмотрел на диск безмена. И - какая радость!
– стрелка его неожиданно качнулась в противоположную сторону и остановилась на цифре 270.
– Груз на грунте!
– крикнул я Буторину.
– Приготовиться к выбиранию лотлиня!..
Буторин и Шарыпов засуетились у шлюпбалки. Они устанавливали на отводе второй блок-счетчик, чтобы уменьшить изгиб троса во время подъема. При этом показание безмена, к которому был прикреплен, первый блок, понизилось до 240 фунтов, - часть нагрузки принял на себя новый блок-счетчик.
Устройства лотлиня с безменом
Я с большим волнением ждал, пока закончатся все приготовления к выбиранию троса. Ведь показание динамометра могло уменьшиться не только потому, что груз достиг грунта. Напряжение могло уменьшиться и по другой причине: что, если конец троса с трубкой Экмана и новеньким пеньковым линем, не выдержав тяжести, оборвался?
В 4 часа дня мы, наконец, начали выбирать лотлинь. И сразу же, как только счетчики отсчитали 20 метров, стрелка безмена резко подпрыгнула - ее показание в один миг увеличилось на 30 фунтов. Я с облегчением вздохнул: теперь уже было ясно, что там, под водой, все в порядке; такой скачок - верное свидетельство отрыва от грунта.
Для памяти я записал в тетрадке:
«16 час. 05 мин. Длина вытравленного троса - 4490 метров.
Показание безмена - 270 английских фунтов.
Угол отклонения троса от вертикали - 2 градуса».
Час пятьдесят минут вытягивали мы трос из воды. До последнего метра проволочный трос прошел гладко, без единой колышки. Затем мы выбрали вручную пеньковый линь, и, наконец, из майны вынырнула трубка. Храпцы были закрыты, как полагается, а сама трубка перепачкана коричневым илом - она на 10 сантиметров вонзилась в мягкое дно океана.
С величайшими предосторожностями извлекли мы из трубки эту первую пробу, взятую нами с соблюдением всех правил. А через полчаса я внес в дневник глубоководных измерений запись № 1:
« 17 марта 1939 года.Широта 86°25',1, долгота 108°20'. Глубина 4485 метров. Грунт - коричневый ил...»
Еще не раз нам предстояло пережить горькое разочарование; еще не одну тысячу метров троса предстояло нам пожертвовать океану. Но с этого дня, с 17 марта 1939 года, мы уже действовали по строго определенным, проверенным на опыте правилам. Усилиями всего коллектива был, наконец, найден метод, - нам оставалось лишь уточнять и совершенствовать его.
И если до этого каждая попытка измерения глубины была целым событием, то уже через два-три месяца глубоководные промеры стали таким же привычным и будничным делом, как гидрологические или магнитные станции.
Весна за 86-й параллелью
Понятие весны в высоких широтах Арктики сугубо условно. Моряки «Седова» - увы!
– были лишены всех тех прелестей, которые радуют зрение, обоняние и слух жителей Большой земли: мы не видели, как с полей сходит снег и из-под сугробов показывается черная земля, покрывающаяся робкой нежно-зеленой порослью, не слышали журчания вешних вод и пения первых жаворонков, не ощущали запаха клейких почек березы и клена.
В лучшем случае нам удавалось полюбоваться тощей сосулькой, свесившейся с палубы на солнечной стороне, или кучей шлака на льду, вокруг которой осел снег. В марте, апреле, мае за 86-й параллелью теплым деньком считается такой, когда ртуть в термометре не опускается ниже минус 20 градусов.
Но даже арктическая весна имеет свои преимуществе. Во-первых, только после долгой полярной ночи можно полностью прочувствовать все достоинства солнечного освещения, которое так привычно для жителей средних широт, избалованных ежедневными восходами и закатами. Во-вторых, будешь рад и температуре минус 20 градусов, если до этого упорно держались сорокаградусные морозы. В-третьих, весной обычно успокаиваются льды и можно спать, не опасаясь, что среди ночи раздастся сигнал к авралу.
Наконец именно весной, когда наступает светлое время, можно во всю ширь развернуть научные наблюдения, не рискуя сломать ногу в засыпанной снегом трещине, не опасаясь внезапной встречи с медведем в темноте, не возясь с керосиновыми лампами.
Весна 1939 года застала нас в дальних окрестностях полюса, где меридианы сходятся настолько близко, что прилично натренированный лыжник может за день пересечь добрый десяток их, - всего 4 мили отделяют один градус долготы от другого в этих широтах. Вот почему при хорошем восточном ветре меридианы мелькают мимо иллюминаторов «Седова», словно верстовые столбы: за один лишь апрель мы продвинулись по долготе более чем на 25 градусов - от 107-го меридиана до 81-го.
Надо было спешить с развертыванием научных наблюдений, если мы хотели извлечь максимум пользы из пребывания за 86-й параллелью: следовало ожидать, что за меридианом Земли Франца-Иосифа льды неизбежно потянут нас на юго-запад.
Вот почему морозные весенние дни 1939 года были заполнены особенно напряженной и творческой деятельностью коллектива «Седова». Никогда еще научные наблюдения не велись на корабле с таким размахом и с такой интенсивностью, как теперь. Чтобы дать представление о своеобразии и особенностях этой поры, я снова вернусь к записям в своем дневнике.
«20 марта. 86°26',3 северной широты, 107°04' восточной долготы. Итак, весна. Могу с гордостью отметить: стало теплее. Вчера было 40,3 градуса мороза, сегодня - всего 33,6. За одну ночь скачок почти на 7 градусов! Но главное, конечно, не в этом. Главное в том, что теперь можно обходиться без опротивевших керосиновых ламп: круглые сутки светло...