Трибунал для Валенсии
Шрифт:
— До ужина еще полчаса, — громко недовольным голосом произнесла она.
Похоже, эти люди продолжали выяснять отношения, даже покинув свой номер.
— Добрый вечер, — повернулась к ним Ева, — вы спустились немного раньше обычного.
— Как всегда, — зло пробормотал Вадим, — наверное, Лена перепутала.
— Ну при чем тут я? — возмутилась та. — Это ты сказал, что пора спускаться. Но тебя в этих шортах все равно туда не пустят.
— Откуда ты знаешь? Можно подумать, что ты здесь уже была, — проворчал Вадим.
— В отличие от тебя я знаю английский, — пояснила Лена. — Повторяю, тебя все равно не пустят. Там
Вадим явно собирался как-то огрызнуться, когда Тигран предусмотрительно его перебил:
— Господин Калимуллин, не нужно так нервничать. Ваша супруга права. Туда действительно не пускают в таком виде. Тебе придется подняться наверх и переодеться.
— Иди ты к черту! — отмахнулся Вадим.
— Лучше учи английский, полиграфист, — назидательно проговорил Тигран. — И не спорь с женой. Нужно знать несколько языков.
— Как ты, — зло уточнил Вадим.
— Да, как я, — согласился Тигран. — Я для этого и кончал МГИМО. И ты напрасно обижаешься. Твоя супруга правильно говорит, в таком виде тебя в ресторан не пустят. Пойдем, Ева, принарядимся, иначе он подумает, что мы нарочно отправляем его переодеваться. — Он притянул к себе молодую женщину, и они вместе вышли из бара.
Лена, посмотрев им вслед, пробормотала:
— Ты всем действуешь на нервы. И выставляешь себя в глупом виде. Я тебе говорила, что в такой одежде в ресторан не пускают. Нужно было меня послушать.
— Иди ты… — толкнул ее супруг, — как ты мне надоела!
— Как хочешь, идиот, — разозлилась она. — Можешь отправиться так, и пусть тебя выгонят. Мне все равно. Сиди здесь, пей и завидуй всем своим друзьям. Так тебе и надо, вечный неудачник. Ничего путного из тебя не получится. С твоей профессией можно было зарабатывать миллионы, а вместо этого ты вынужден выслушивать их оскорбления.
— Уйди от меня! — взорвался Вадим. — Ты мне надоела.
— И уйду, — закричала она, — очень ты мне нужен! И вообще, когда приедем, я подам на развод. А ребенка заберу себе. — Она повернулась и вышла из бара.
Бармен проводил ее недовольным взглядом. Ему не нравились женщины, которые кричат на мужчин. Тем более, ему не нравились иностранки, которые кричат на своих мужей в таких респектабельных местах в присутствии посторонних. Однажды он был свидетелем того, как молодая женщина надавала пощечин своему спутнику. Бармен был поражен, как терпеливо и стоически их снес молодой мачо. Позже он узнал, что это был обычный альфонс, состоящий на содержании у богатой дамочки с согласия ее супруга. С тех пор бармен перестал верить в человеческую добродетель. Теперь его уже ничего не удивляло.
Он налил виски стоящему у стойки Вадиму и протянул ему небольшой бокал.
— За счет заведения, — пояснил он по—испански, а когда Вадим удивленно взглянул на него, еще раз пробормотал эти слова и подвинул к нему бокал.
Вадим наконец понял. Он поднял бокальчик и залпом его осушил. Дронго подумал, что, выслушав такие слова от жены, можно и напиться. И вообще, нормальный мужчина должен либо немедленно развестись с такой супругой, либо постараться объяснить ей, почему нехорошо так его доводить. Но, судя по всему, Вадим не был способен ни на первое, ни на второе. Он попросил бармена снова наполнить его бокал, и бармен охотно выполнил пожелание клиента, понимая, что тот может
Дронго с сожалением посмотрел на усевшегося за стойку бара Вадима и вышел из бара, расплатившись за свой сок. До моря было недалеко, и он решил немного подышать свежим воздухом. Выйдя из здания, прошел мимо бассейна, направившись к небольшим воротам. На них были установлены камера наблюдения и замок, который открывал оператор, наблюдающий за входящими и выходящими. Дронго нажал на кнопку, дождался, когда сработает электронный сигнал, открыл дверцу и вышел на дорожку, ведущую к пляжу. Несмотря на вечерний час, было очень жарко. В этом году в Европе вообще выдалось невероятно теплое лето. Во Франции температура зашкаливала за сорок градусов, в Испании — за сорок пять. Дронго, привыкший к такой температуре, не испытывал особого дискомфорта, ведь в Баку она не редкость, особенно в августе. Но для французов и северных испанцев такая жаpa была нестерпимой. Особенно тяжко ее переносили туристы, приехавшие из северных стран.
А вот сорокаградусного мороза, подумал Дронго, он не вынес бы, даже спрятавшись в самом теплом доме. Ведь уже десять градусов ниже нуля действовали на него не лучшим образом. Очевидно, каждый человек привыкает к тому температурному режиму, в котором он родился, вырос и живет, как к определенной еде, особому климату.
Он прошел по посыпанной песком дорожке и вышел на пляж. В восьмом часу вечера берег постепенно пустел. Дронго увидел несколько молодых женщин, купающихся без бюстгальтеров, и вспомнил слова Евы. Улыбнувшись дамам, он прошел дальше, утопая в песке и думая о том, что теперь ему придется сменить обувь, потому что его мягкие туфли испачкались. Дронго повернул обратно к отелю, но решил пойти другой дорогой.
Выйдя на асфальтовую тропу, он прошел мимо длинного забора, ограждающего территорию отеля, и повернул направо, где находилась стоянка автомобилей. Там обратил внимание, что все машины стоят под навесом. Но их оказалось не так уж много — всего около семидесяти, выстроившихся в два ряда, хотя в отеле двести пятьдесят шесть номеров.
На часах было уже половина восьмого, когда он вошел в прохладный холл отеля.
С левой стороны от входа просматривался бар, в котором Вадима уже не было. Должно быть, он все-таки решил подняться и переодеться. Дронго прошел дальше. На стойке администратора стояло блюдо с конфетами, которое здесь обновляли каждый день. Дронго взял три карамельки и, развернув одну из них, обнаружил, что она клубничная, красноватого цвета. Затем поднялся лифтом на пятый этаж и поспешил в свой номер, чтобы сменить обувь.
Через пять минут он опять спустился вниз и, снова пройдя через холл, направился в правую часть здания, где нужно было подняться по лестнице, чтобы попасть в ресторан «Дюна». Войдя в него, Дронго сразу понял, почему сюда пускали лишь в надлежащем виде. На всех столиках небольшого зала стояли канделябры с электрическими свечами и изысканная посуда, бесшумно сновали официанты, гостей встречали предупредительные метрдотели. На рояле в центре зала пианист, удивительно похожий на Клинта Иствуда, исполнял знакомую мелодию Брамса. Дронго предложили место у окна, но он увидел расположившуюся у стены уже знакомую ему компанию русских и решил сесть поближе к ним.