Трибуны
Шрифт:
— Я не разговаривал с тренером Рейком с финала чемпионата 87-го года. Теперь все знают почему. Случившееся оставили в тайне. Мы ничего не забыли — потому что это невозможно забыть. Так что мы держали это в себе. Когда тем вечером в больнице я поднял глаза, то увидел стоящего у моей постели тренера Рейка, и он хотел говорить. Прошло несколько неловких минут, прежде чем мы заговорили о том о сем. Он подтащил поближе стул. Мы разговаривали долго — так, как не говорили никогда. Вспомнили прошлые игры, старых игроков и многое из футбольной истории Мессины. Мы даже смеялись. Рейк хотел знать, насколько серьезна моя травма. Когда я ответил, что доктора почти наверняка убеждены, что я не смогу играть,
В какой-то момент Нили, не отдавая себе отчета, оторвал взгляд от записей и от точки на изгороди. Он смотрел прямо на толпу.
— Когда я опять смог ходить, оказалось, что занятия требуют слишком много усилий. Поступив в колледж ради игры в футбол, я неожиданно лишился этой возможности и понял, что не интересуюсь учебой. Через пару семестров я бросил колледж и проболтался несколько лет, стараясь забыть Мессину, Эдди Рейка и все прошлые мечты. Футбол — грязный мир. В досаде на всех я решил не возвращаться и постепенно вытравил из памяти то, что касалось Эдди Рейка.
Месяца два назад я услышал, что Рейк очень болен и, вероятно, не выживет. Прошло пятнадцать лет с того вечера, когда я в последний раз ступил на футбольное поле, участвуя в проводах моего номера. Как и все присутствующие здесь игроки, я почувствовал неодолимое желание вернуться домой. Вернуться на поле, где однажды мы владели миром. Я знал, что должен буду вернуться, когда он умрет. Независимо от моего отношения к тренеру Рейку я был обязан проститься. И наконец искренне принять его извинения. Следовало было сделать это раньше.
На последних словах голос Нили дрогнул. Схватившись за подставку, он замолчал и бросил косой взгляд на Силоса и Пола. Оба кивнули, как бы говоря «Продолжай».
— Сыграв в команде Рейка, ты оставался с ним навсегда. Ты слышал его голос, видел лицо, тебе недоставало его улыбки или его одобрения. Ты вспоминал его треп и его нотации. Добившись жизненного успеха, хотел встретить его и сказать: «Привет, тренер! Слушай, что я сделал…» Хотелось поблагодарить Рейка, учившего нас, что успех — это не простая случайность. И извиниться за неудачу — потому что Рейк не учил проигрывать. Для него не существовало поражений, а ты нуждался в его совете.
Временами присутствие Рейка становилось невыносимым. Ты хотел сжаться и больше не слышать, как он рявкает. Частенько хотелось сделать как легче, отлынить или втихую срезать угол — так, чтобы не услышать тренерского свистка. Но какой-то голос говорил тебе, что нужно собраться, видеть цель, работать упорнее других, помнить о главном, следить за техникой, верить в себя, не бояться — и никогда, ни за что не сдаваться. Этот голос всегда рядом с тобой.
Теперь нам придется жить без нашего тренера. Только в физическом смысле — потому что его дух продолжает жить в сердцах, умах и душах молодых ребят и мальчиков, ставших мужчинами под его началом. Его дух толкает нас вперед, побуждая к действию и поддерживая в трудностях. Думаю, так будет до конца нашей жизни. Пятнадцать лет спустя я думаю о тренере Рейке даже больше, чем тогда.
Но есть вопрос. Вопрос, который я задавал себе тысячу раз, зная, что все игроки ломают голову над тем же. Вопрос такой: «Я любил тренера Рейка или ненавидел его?»
Голос Нили дрогнул.
— Я отвечал на этот вопрос по-разному с того самого дня, как он, дунув в свисток, облаял меня в первый раз. Любить тренера Рейка не так просто, и пока ты играешь в его команде, об этом нечего и думать. Ты уходишь, но вскоре, столкнувшись с некоторыми трудностями, попав в плохую ситуацию, оступившись или получив от жизни нокдаун, понимаешь, как много значил и значит для тебя тренер Рейк. Ты слышишь, как он говорит тебе встать на ноги, собраться и ни за что не сдаваться. Тебе плохо без этого голоса. Тебе очень плохо, если тренера Рейка нет рядом.
Теперь Нили был натянут, как струна. Пора сесть на место, иначе можно опозориться. Взглянув на Силоса, Нили заметил, что ему показывают кулак, прозрачно намекая: «Заканчивай уже».
— В своей жизни я любил всего пять человек, — сказал он, бесстрашно глядя в толпу. Голос опять дрогнул. Нили прибавил звука: — Я любил моих родителей, одну девушку, которая сегодня находится здесь, мою бывшую жену и Эдди Рейка.
Замолчав, он выдержал щемящую паузу и сказал:
— Теперь я сяду.
Когда отец Маккейб, совершив благословение, отпустил толпу, никто не захотел уходить. Город не был готов сказать тренеру последнее прости. Оставаясь на трибунах, зрители наблюдали за игроками, обступившими мисс Лайлу с семьей.
Хор негромко запел спиричуэл, и к воротам медленно направились зрители.
Каждый бывший игрок хотел сказать несколько слов Джессу Траппу, словно разговор мог отсрочить неизбежное возвращение в тюрьму. Спустя час Кролик завел газонокосилку «Джон Дир» и начал обрабатывать траву в южной конечной зоне. В конце-то концов им предстояла игра: пять часов оставалось до начального удара против «Германтауна». Когда мисс Лайла с семьей медленно пошли в сторону от тента, за ними так же медленно двинулись игроки. Рабочие разобрали тент, быстро убрали брезент и складные стулья. Скамьи у домашней трибуны поставили в линию. На поле засуетилась явно выбитая из графика бригада, обновлявшая разметку. Они боготворили Рейка, но поле требовалось разлинеить, да и логотип в центре немного затоптался. Прибыла группа поддержки. Девушки бодро начали развешивать вокруг поля самодельные плакаты. Потом они дружно занялись машиной для создания тумана, обеспечивавшей театральный эффект их появления в конечной зоне. К стойкам ворот привязали огромное количество шариков. Девушкам Рейк представлялся всего лишь легендой, и сейчас у них хватало более важных забот.
Оркестр, хорошо слышный на расстоянии, практиковался в маневрах на одном из тренировочных полей.
Всюду чувствовалась атмосфера футбола. Стремительно надвигался вечер пятницы.
У ворот стадиона игроки пожали друг другу руки, обнялись и дали традиционное обещание собираться чаще. Многие делали снимки на память об остатках команд прошлого. Новые объятия, новые обещания — и еще один полный грусти взгляд на поле, где однажды они играли в команде великого Эдди Рейка.
А потом они ушли.
Команда 87-го собралась вместе в хижине Силоса за несколько миль от города, оказавшейся старым охотничьим домиком, спрятанным далеко в лесу, у маленького озера. Силос даже потратился на обстановку, и на случай серьезной охоты в доме были бассейн и три помещения в разных уровнях. В воду уходил недавно построенный причал, начинавшийся у сарая для лодок. На нижнем этаже жарили мясо двое работников, без сомнения, квалифицированных и промышлявших угонами. Нат Сойер принес коробку контрабандных сигар. Во льду охлаждались два бочонка пива.