Тридцать четыре холостяка или Дневники народной свахи
Шрифт:
Глава 10
В которой Алена знакомится с домовым, а свободных мужчин становится все меньше
И снова пришел он — чистый четверг! Ладимир и, кажется, Радислав (несколько имен я до сих пор путала) затопили баньку и как всегда первой предложили пойти мне. Я, само собой, не возражала. Только перед этим загрузила в печь очередную пару чугунков с гречкой и наказала Светику следить за ее готовностью, пока я буду нежиться в баньке. Тот недовольно побухтел, но в итоге согласился. А куда ему деваться?
Перед тем как идти в баню, зашла к себе в комнату за чистой рубахой. Пузырек с мыльнянкой вроде в бане на полочке стоял, так что, сцапав полотенце, я поскакала на свидание с банником.
Поднявшись по ступенькам, открыла массивную дверь и прошла в предбанник. Разделась, положила все вещи на скамью и прошла в парилку, а там….
— Санта Лючия, Санта Лючия,
Санта Лючия, Санта.
Делай, чтоб люди не обижали,
Бедного музыканта.
Санта Лючия, Санта Лючия,
Он парень неплохой.
Санта Лючия, Санта Лючия,
Стань для него родной.
Мои уши стали вять — о боже! Но как? Здесь, в другом мире?! Я нервно хихикнула и стала наблюдать за стоящим в большой деревянной лохани голопопым старичком. Ростом он был мне примерно до колена, а вот волосы спутанной копной лежали на бортике импровизированной ванны и, свисая подобно водопаду, касались пола.
— Нет-нет-нет, — раздался голос банника. — Тимофей сказал последнее слово надо растягивать. — Ах, вот кто их этой приставучей песней наградил! Ну, кот-ученый… усы повыдергиваю!
— Вот раз лучше меня знаешь, — засопел старичок, — сам и пой.
— Надо мне… — хмыкнул банник, — позориться.
— Так, — дала о себе знать моя скромная персона, — голопопики, я вообще-то париться пришла.
Как и в прошлый я раз не испытывала никакого стеснения.
— Ох… — засуетился длинноволосый старичок, — как же так…
— Ты сегодня раньше, — банник прошел к широкой скамье, которая стояла вдоль стены и сел на краешек.
— Дык, — хмыкнула я, — париться уж очень хотелось.
— Ясненько, — он почесал переносицу и косо посмотрел на второго голопопика. — Кстати, знакомься — домовой. Личность вредная, но трудолюбивая.
Я посмотрела на старичка, который оказался домовым, внимательнее и отметила, что у него большие серые глаза, один из которых сильно косит, а нос приплюснут, как у пекинеса. В общем, довольно специфический тип.
— Здравствуй, хозяюшка, — домовой слегка склонил голову в приветствии, и я последовала его примеру.
— Ну, — я посмотрела на банника, — по мне сегодня веничком кто-нибудь пройдется?
И по мне-таки прошлись! Да как! Охать и ахать я перестала минут через десять, потом постанывать от удовольствия вперемешку с легкой болью. Знатно сегодня Ладимир и Радислав натопили. Я лежала на широкой скамье на животе и искоса поглядывала на домового, который и не думая чем-нибудь прикрыться, продолжал намыливать кончик своего колтуна, которой когда-то был волосами.
— Ох, Аленка, — тяжело вздохнул банник, — мне тут домовой весть принес.
— Какую? — во мне тут же проснулось любопытство.
— Говорят, Светозар жениться надумал… — тут же стал рассказывать хозяин бани. — Даже невесту себе уже подобрал.
Я дернулась на скамье и, кажется, потеряла дар речи. Сердце болезненно забилось, с силой ударяясь о ребра. Он нашел себе невесту! А я об этом узнала не от него, а от банника… а про этого смешного человечка вообще никто кроме меня не знает! У него есть невеста. На глаза навернулись слезы, и как-то сразу стало трудно дышать. Хотя, если так подумать, чего мне собственно расстраиваться? Моя цель — женить богатырей и отправиться домой. Тогда почему так нестерпимо больно?
— Эй… — спохватился банник. — Ты чего?! Алена!
А я его не слышала. Быстро соскочив со скамьи, выбежала в предбанник и, наскоро натянув на себя рубаху с сарафаном, схватила в охапку остальные вещи и босяком вылетела из бани. Слетела со ступеней и чуть было не врезалась в стоящего на моем пути Любозара.
— Алена… — удивленно произнес он и проводил мою быстро удаляющуюся фигурку взглядом. Прямо спиной чувствовала — смотрит.
Влетев в терем, быстро прошла к лестнице, ведущей на второй этаж. И только об одном я думала в этот момент — лишь бы там не было Тимофея. Открыв дверь, сначала обрадовалась его отсутствию… пока не заметила маленького старичка, который, увидев меня, стал выбираться из-под кровати. Слава богу, уже одетый. Домовой. Я быстро прикрыла за собой дверь и облокотилась об нее спиной. Вещи из моих рук выпали.
— Ты чего так быстро убежала, девица? — спросил странный старичок.
Я шумно сглотнула, и по щекам потекли теплые слезы. Одна из слезинок зацепилась за уголок рта, и я слизнула ее кончиком языка. Соленая…
— Я… — попыталась взять себя в руки, но голос предательски дрожал.
— Все ясно с тобой, — хмыкнул домовой и, забравшись на мою кровать, свесил маленькие ножки и стал ими болтать в воздухе. Маленькая рубаха и свободные штаны — вот, пожалуй, и все, что на нем было. Ну, и лапти, куда же без них.
— Что ясно? — спросила, не отлипая спиной от двери.
— Что влюбилась ты, ясно, — пояснил старичок. — Только зря ты так расстраиваешься, — попытался он успокоить впадающую в истерику меня. — Это я ведь о своих предположениях баннику рассказал.
— То есть? — я вопросительно взглянула на домового.
— Не то ты думаешь, — он покачал головой. — Накручиваешь себя почем зря…
Я резко дернулась и прикрыла глаза. Вспомнила! Вспомнила, о чем с кикиморами говорила! Я тихо взвыла и стала сползать по деревянной двери на пол.