Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса
Шрифт:
Латимер как завороженный смотрел на мистера Питерса. Вдруг у него вырвалось:
— Вы, конечно, не забыли взять с собой пистолет, мистер Питерс?
Толстяк сделал вид, что этот вопрос ему ужасно неприятен.
— Господь с вами, мистер Латимер. С какой стати я должен таскать с собой эту штуку, раз я пришел в гости к другу?
— Очень хорошо, — сказал Латимер резко.
Он встал и запер дверь на ключ.
— Мне очень не хочется выглядеть негостеприимным, но и моему терпению приходит конец. Приехав сюда Бог знает из какой дали, я до сих пор не понимаю, зачем это сделал. Теперь я очень хочу это знать.
— И безусловно все узнаете.
— Я
Мистер Питерс попытался улыбнуться, и это было похоже на улыбку человека под пыткой.
— Вы это узнали от Гродека? — спросил он тихо и печально, и Латимер подумал, что ему, наверное, очень хотелось сказать: «Вам все рассказал этот Иуда?»
— Нет. Я видел вашу фотографию в старой газете.
— Вот оно что… Мне трудно было поверить, что Гродек…
— Итак, это правда?
— Конечно. Конечно, это правда.
— Ну что ж, в таком случае, мистер Петерсен…
— Питерс, мистер Латимер. Я решил переменить фамилию.
— Хорошо, пусть будет Питерс. Давайте перейдем теперь к третьему пункту. Будучи еще в Стамбуле, я узнал некоторые интересные подробности, касающиеся краха вашей банды. Мне говорили, что именно Димитриос выдал вас полиции. Это правда?
— Безусловно, он поступил очень скверно по отношению ко всем нам, — сказал мистер Питерс мрачно.
— Мне говорили, что Димитриос сам пристрастился к наркотикам. Это верно?
— Как ни печально, но это факт. Я думаю, вы со мной согласитесь: если бы не это, не было бы и доноса в полицию. Ведь мы приносили ему огромный доход.
— Я слышал также, что многие из вас собирались отомстить за это Димитриосу и, выйдя на свободу, убить его.
— Я не собирался, — возразил мистер Питерс, — Хотя некоторые горячие головы, как, например, Галиндо, очень этого хотели.
— Понятно. Вы не собирались, вы предпочли сразу перейти к делу.
— Я не совсем понимаю вас, мистер Латимер.
Видно было, что он в самом деле сбит с толку.
— Неужели? Тогда я попытаюсь осветить этот вопрос с другой точки зрения. Димитриос был убит в Стамбуле два с небольшим месяца тому назад. Примерно в это же самое время вы оказались в Афинах, которые находятся не так уж далеко от Стамбула. У убитого не было ни сантима, что само по себе совершенно невероятно. Как вы только что сказали, у него была куча денег, и, насколько мне известно, не такой он был человек, чтобы так просто с ними расстаться. Вы чувствуете, куда я клоню, мистер Питерс? Мне кажется весьма разумным предположить, что именно вы убили Димитриоса ради его денег. Что вы
Мистер Питерс молчал, задумчиво глядя на своего собеседника, точно мудрый пастырь на заблудшую овцу.
— Вы ужасно неосторожный человек, мистер Латимер, — сказал он, выдержав паузу.
— Вы думаете?
— И ужасно везучий. Допустим, вы правы, и я действительно убил Димитриоса. Но ведь отсюда следует, что я должен был бы убить и вас, не так ли? — Он сунул руку за пазуху и достал оттуда уже знакомый Латимеру люгер, — Как видите, я вам солгал. Мне было интересно знать, как вы себя поведете, если я скажу, что пришел к вам безоружный. Каюсь, я солгал, и, кроме того, это невежливо. Но я все-таки взял с собой пистолет. Надеюсь, вы меня поймете? Своей скрытностью вы довели меня до отчаяния.
— Ваш ответ, во всяком случае, можно толковать как косвенное признание в убийстве.
— Да поймите же наконец, мистер Латимер, — сказал мистер Питерс устало и отложил в сторону пистолет, — это вам не детективная история. Выбросьте наконец из головы все эти глупости. Подключите свое воображение и подумайте над тем, что Димитриос, очевидно, не оставил завещания в мою пользу. Ведь так? Но это значит, что неверно ваше предположение, будто я убил его из-за денег, не правда ли? Ведь вы, конечно, не думаете, что он держал свои сокровища в сундуке? Так что давайте, мистер Латимер, спустимся на землю и обсудим все как разумные люди. Давайте вместе пообедаем. Можно пойти ко мне, я угощу вас хорошим кофе. Мне, например, ваш номер совсем не нравится. Если же вы предпочтете пойти в кафе, то я и на это согласен. Я знаю, что я вам не нравлюсь, и не хочу вас осуждать за это. Давайте вообразим, что мы питаем друг к другу теплые чувства.
Латимеру вдруг стало его жалко: последние слова он сказал печальным тоном и даже не улыбнулся. Кроме того, Латимер действительно вел себя довольно глупо: недоставало только, чтобы он показался святошей или лицемером. И все-таки…
— Я тоже проголодался, — заметил он, — В самом деле, почему бы и не пойти пообедать? Как и вы, я в отчаянии, что у нас постоянные трения. Я только хочу вас предупредить, мистер Питерс, что если и на этот раз я не получу от вас удовлетворительного ответа, зачем я вам понадобился, то, уверяю вас — заметьте, мне наплевать на полмиллиона франков, — я немедленно покину Париж. Надеюсь, это ясно?
— Куда уж яснее, мистер Латимер, — сказал мистер Питерс, и улыбка опять засияла на его лице. — Мне так нравится, когда вы искренни со мной. Что может быть лучше искренности? Как хорошо, когда наши сердца открыты друг другу, когда мы не боимся, что нас поймут неправильно! Как хороша тогда жизнь! Но нет, мы слепы, как кроты. И когда Всемогущий делает свой выбор и кто-нибудь из нас совершает неблаговидный поступок, не будем спешить осуждать его. Ведь это совершилась Его воля, которую нам не дано понять. Как мы можем знать Его волю? Как, я вас спрашиваю?
— Я, право, не знаю.
— И никто не знает, мистер Латимер. Никому это не дано, если только он не окажется по ту сторону.
— Совершенно верно. Мне кажется, тут недалеко есть датский ресторан. Может быть, пойдем туда?
— Вы ошибаетесь, мистер Латимер, — сказал мистер Питерс печально и надел шляпу. — Вам почему-то доставляет удовольствие смеяться над стариком. В любом случае я предпочитаю французскую кухню.
Спускаясь вниз по лестнице, Латимер в который раз отметил удивительную способность мистера Питерса ставить его в неловкое положение.