Тридцать лет спустя
Шрифт:
В овощах — гербициды, во фруктах — пестициды. Слово-то какое противное — пестициды. Хотя, какая еда, такое и слово!
Она говорит:
— Что ты все подзуживаешь? Может быть, ты вообще против демократии?
— Почему против? Я — за! Только я не знаю, что теперь можно говорить, а чего нельзя. Вон у нас на заводе митинг был. Все с плакатами вышли: “Войне — нет!”, “Империализму — нет!”. А мой напарник тоже плакат вынес: “Чаю нет! Кофе нет!” Так его сразу за бока взяли.
Жена говорит:
—
— Да какая разница! Для меня-то что изменилось? Мне что гласность, что застой — все равно живот пустой.
Теща кричит:
— Вот они, распустились! Где наши идеалы? Где моральная чистота?
— Бросьте, — говорю, — мамаша! Какая может быть чистота, когда даже мыла нет! Только все обещают: то мыло, то коммунизм.
Она говорит:
— Ты что же, Василий, считаешь, что мы до коммунизма не доживем?
— Нет, — говорю, — мы не доживем. Но вот детей жалко.
В общем, с этой гласностью нет у меня теперь никакой жизни. Раньше была семья как семья. А теперь у меня дома не жена, а сплошной прожектор перестройки!
РЕКОМЕНДАЦИЯ
Недавно заходит к нам в цех партийный секретарь. Подходит ко мне и говорит:
— Кузякин, как ты смотришь на то, чтобы в партию вступить?
Я говорю:
— Гы-ы! Шутите?.. То все пьяницей обзывали, прогульщиком, а теперь вон куда!..
— Теперь, — говорит, — время изменилось. Партия решила идти в самую гущу народа. Такого, как ты. Потому что другой народ идет наоборот. Ты-то сам, Кузякин, какое направление предпочитаешь: демократическое или марксистское?
— Я-то?.. Я, вообще, больше “Жигулевское” уважаю. Но когда его нет, могу и марксистское. Лишь бы голова не болела.
В общем, дал мне секретарь задачку. С одной стороны, сейчас глупо в партию вступать, когда ее все кроют. С другой — еще неизвестно, как все повернется. Может, партия опять в силе будет. Вот и угадай, как грится, что кричать: ура или караул?
Прихожу я с работы домой, жене говорю:
— Зинка! Ты только не падай. Я, может, в партию буду вступать.
Она ко мне принюхалась:
— Вроде, в норме. А несешь ахинею.
— Чего это “ахинею”? Может, я желаю быть в передовых рядах.
Она говорит:
— Ты и так всегда в передовых рядах, когда водку продают.
— Водка тут ни при чем! Если хочешь знать, партия у нас с водкой покончила. Сейчас еще с закуской покончат — и все. Будет, как грится, полный марксизм.
— Да ладно болтать! Что ты в этом марксизме понимаешь?
— А я подучусь. Возьму этого Маркса в библиотеке, буду по ночам в постели штудировать.
— Вот, — говорит, — мне только Маркса
Я говорю:
— Зин! Да погоди орать. Еще неизвестно, как все повернется. Может, еще пайки будем получать, на черной “Волге” ездить. Меня, может, еще на портретах понесут.
— Вперед ногами тебя понесут!
Ну что с ней говорить? Баба, она и есть баба! Что она в наших партейных делах понимает?
Надо, думаю, с соседом посоветоваться. У меня сосед — культурный мужик. Шесть классов кончил. Выслушал он меня внимательно, протер очки и говорит:
— Василий, я тебе одну байку расскажу, а ты делай выводы. Представь себе, на одном заводе сидит в парткоме секретарь, а весь стол у него партийными билетами завален. Сдает народ обратно, не хочет в партии быть. Он сидит грустный, голову руками обхватил, не знает, кем теперь руководить. Тут дверь открывается, заглядывает молодой, румяный.
— Извините, — говорит, — я насчет приема в партию. К кому мне обратиться?
Тот голову поднял и говорит:
— К психиатру!
Вот такая история… Я говорю:
— Не понял. При чем тут психиатр?
— Как? — отвечает. — Ты разве не читал? Новый указ в газетах вышел: хочешь вступить в партию — принеси справку от психиатра.
Главное, серьезно так сказал, ответственно. Ну, я и поверил. А как не поверить? Сейчас такие, указы печатают, еще почудней этого.
В общем, в понедельник я с работы отпросился — и бегом в диспансер. Захожу в кабинет, старичок сидит, такой лысенький, симпатичный. Ну я, чтоб резину не тянуть, говорю:
— Доктор, я к вам по партийному вопросу.
— Так-так-так, — говорит. — Да вы садитесь, не волнуйтесь. Ну, больной, рассказывайте, с чем пришли?
— Да вот, доктор… Хочу я… как грится… стать членом.
— Кем?!
— Ну, членом, как грится. А что?
— Да нет, ничего. Просто такого у меня еще не было. Ну и каким же, если не секрет, вы себя представляете членом?
— Что значит каким? Натуральным. Как грится, в полный рост.
— Ого! — говорит. — Не слабо. И давно это у вас?
— Да с той недели. А что, нельзя?
— Почему нельзя? Тут все можно. Хочешь — Наполеоном будь, хочешь — Магометом. А хочешь, как вы… в полный рост. Да вы не волнуйтесь, все будет нормально. Это у вас просто… как это он сказал?.. Эротический бред!
— Чего? — говорю.
— Ну, проще говоря, это все на почве полового расстройства.
Меня прямо как по голове шарахнуло! Откуда он знает?.. Ведь точно угадал, собака! У меня этим летом паркет перекладывали, так весь пол загубили. У меня до сих пор из-за этого пола такое расстройство!