Тридцать одна сказка обо всём на свете
Шрифт:
И четверти часа не прошло, как они да пасеки добрались. А пока шли, познакомились, представились друг другу. Оказалось девицу зовут Миланьей, вроде как от слова «миловаться» происходит, этакое имечко с хитрецой, непростое. Впрочем, как и сама девица, не только хохотушка, но и с умом. Привела Фимку в дом и сходу велела ему воды с реки натаскать, да не маленько, а целую бадью, чтоб хватило в бане помыться. Ну, Фимка и пошёл, а куда ж ему деваться, натаскал воды. Сама же Миланья тем временем ту самую баньку-то и затопила. Нагрела, прокалила, пару напустила, да Фимку туда и загнала. Хотя он
Тут-то Миланья его в постельку и поселила; уложила, укутала, да ещё и чаем напоила. И опять-таки чаем не простым, а с травами, притом сонными. Оттого-то Фимка недолго периной наслаждался, а тут же засопел, запыхтел и уснул богатырским сном. Попался, голубчик, в руки хитрой девице. Хотя с другой стороны она его пока ни в чём не обманула; да, она живёт на пасеке, которая ей от старых родителей досталась, готовит медовые напитки и торгует ими на ярмарке. Всё так и есть, всё правда, нет обмана.
И даже про брата Миланья не солгала, он тоже есть, и верно, в лесу живёт, вот только вовсе он не егерь-лесничий, а разбойник. Да-да, брат у Миланьи был самым что ни наесть настоящим бандитом, но не с большой дороги, а специализировался он по доходным домам, богатым имениям да банкам. Впрочем, логово его точно находилось в лесу, на заимке. И ходу туда никто не знал, кроме конечно его сестры Миланьи. А она, кстати, тоже не просто так на ярмарку ходила, не только для торговли и веселья, она там ещё всякие слухи да молву собирала. Иначе говоря, добывала нужные для брата сведения.
Примечала, кто, о чём судачит, какие интересные вести обсуждают; может, кто о каких неожиданных капиталах говорил, а может, какой новый человек в город приехал или пришёл. В общем, обо всём, о чём народ разговор вёл, она потом это всё брату передавала, доносила ему, а уж тот выводы делал. Вот и теперь она Фимку с его неотразимой улыбкой тоже приметила да поскорей приветила, сонным чаем опоила да спать уложила. Ей мысль в голову пришла, что Фимка может пригодиться её брату в его разбойничьем деле. Хотя у того уже имелось двое подельников-помощников, два громилы-облома, неотёсанные детины. Вместе банки да имения грабили.
Правда, грабили всё больше силой, с оружием; с кистенями да пистолетами. А тут у Фимки такая обезоруживающая улыбка, что и бить-то никого не придётся, попросит, сами всё отдадут. И вот о ней-то, об этой необыкновенной улыбке, Миланья и собралась срочно рассказать своему брату разбойнику. Быстренько оделась, да в лес подалась, пока Фимка спокойно почивал. Ещё до полуночи она уже у брата была в его лесной избушке, и прямо с порога разговор завела.
– Ох, кого я сегодня на ярмарке встретила, ни за что не догадаетесь!… даже не пытайтесь!… О, это необыкновенный человек,… с виду парень, как парень,… немного смазливый, даже симпатичный,… и он только одной своей улыбкой заставляет людей раскошеливаться!… Стоит ему у них чего-нибудь попросить, как они тут же и с удовольствием дарят ему всё,… да ещё и спасибо говорят, что взял!… Вот такой парень!… – восторженно доложила она, после чего её брат и его подельники-обломы, отдыхающие рядом на полатях, вмиг повскакивали.
– Ну, ничего себе
– Да-да!… точно!… Вот и я об этом же подумала, едва его заметила!… Ну а дальше в ход уже пошло моё обаяние,… я заманила его к себе на пасеку, опоила сонным зельем, и теперь он спит как убитый!… Давайте-ка мы его, пока он не очнулся, перетащим сюда,… а уже здесь вы его хорошенько обработаете,… думаю, вам его даже бить не придётся,… просто запугайте хорошенько, и он сразу согласится на любые условия… – мигом предложила Миланья, и братец опять её поддержал.
– О да, ты у меня настоящая умница,… так мы и поступим!… Тут как раз в соседней губернии наметилось одно дельце,… есть там богатое именьице,… слишком уж там зажиточный барин живёт, жирный гусь,… пощипать его требуется,… ха-ха!… Вот и будет для твоего красавчика первое крещение,… если он без выстрелов и мордобоя вытрясет из барина всё что нам нужно, то мы его оставим себе,… а уж коли не справится, так пустим в расход,… на дно реки, рыбок кормить!… А сейчас давайте-ка, его скорей сюда перенесём, да устроим ему весёлое пробужденьице!… ха-ха!… – криво посмеиваясь, заключил братец, и твёрдой походкой направился на выход. Подельники и Миланья тут же двинулись за ним.
7
Перенос Ефимки с пасеки в лес, в логово разбойников, занял у них всего-то пару часов. И всё это время Фимка спал, словно суслик в норке, и даже иногда посвистывал, как они это и делают. Миланья осталась у себя на пасеке, она своё дело сделала, и ей завтра опять на ярмарку идти, мёдом торговать. А вот её брат Понкрат, а его звали именно так, вместе с подельниками свою миссию только начинали. Принесли Фимку в избушку, уложили его на широкую лавку и стали будить. Облили холодной водой, и давай за грудки тормошить.
Понкрат даже дал ему затрещину, но не по лицу, бить физиономию не решился, ведь понимал, это весьма важный инструмент в плутовском ремесле, а что если от битья синяки появятся, или ещё хуже из Фимкиной улыбки зуб вылетит, как тогда деньги с богачей требовать, ведь не дадут. Так что хоть брат Понкрат и разбойник, но сообразительный, фасад портить не стал. Кстати, он помимо всех своих способностей успел ещё и в армии послужить. Отсюда у него и воинская выправка, и дисциплина, и умение обращаться с оружием, а не только кистенём махать.
Правда долго послужить ему не пришлось, хоть и дослужился до денщика штабного офицера. Заодно и всяких знаний набрался, да умных книжек начитался. А как случилась с родителями беда, он в отставку подал, их бедняг местный богатей на карете сбил, когда они на ярмарку мёд с пасеки несли. Так они болезные вместе и померли. А тому богачу ничего не было, с него как с гуся вода, откупился и дальше на карете с шиком разъезжать продолжил, честных горожан пугать. Вот Понкрат с армейской службой-то и расстался, озлобился от несправедливости, вернулся домой правосудие творить.