Тридцать одна сказка обо всём на свете
Шрифт:
– Ещё одно движение и я просто проткну тебя!… И это засчитается, как самооборона!… Не хочешь, чтоб я высек тебя, как наглого вора, так отработай, что потратил!… Возмести ущерб, ведь вылакал-то ты немало… – резко потребовал шмель поверженному и пристыженному Кузьке.
– Ну, хорошо, шмель,… сразу видно ты бывалый воин,… вон как ты ловко меня смял,… теперь придётся отработать!… Говори, что делать,… можешь дать самую тяжёлую работу, я всё выполню… – запыхавшись, отозвался Кузька, и приготовился к любому наказанию, даже самому страшному. Но старый шмель был мудр и не стал наказывать его слишком сурово, а лишь попросил помочь ему прибраться
Впрочем, Кузьке и уборки хватило, дабы понять, что за всё надо отвечать и просто так полакомиться больше не получится. Шмель был прав, здесь на свободе, вне домашнего очага, где нет ни папы, ни мамы, за все свои прихоти придётся платить. Ну а после того, как они прибрались, шмель подобрел, и попросил Кузьку, ещё и помочь принести из подвала бочонки с нектаром. А Кузька и не отказался, за что шмель угостил его вкусной пыльцой. Так они, в общем-то, и помирились. Затем Кузька, сытно перекусив, попрощался со шмелём, и отправился дальше, ему не терпелось изучить окружающий его мир.
5
Дальнейший путь Кузьки лежал в новую, непознанную часть поляны. Оказалось там и трава погуще растёт, да и обитателей побольше живёт. То тут, то там Кузьке навстречу попадались всё новые и незнакомые ему странники. Все они куда-то спешили, все что-то несли, катили. У Кузьки складывалось такое впечатление, что он попал на большую дорогу, которой пользовались абсолютно все представители сообщества поляны.
Кого здесь только не было: и жучки-бегунцы на длинных лапках, и муравьишки с поклажей в клешнях, и какие-то паучки с выводком-мелюзгой на спине, и даже гусеницы всевозможных размеров и цветов выхаживали здесь, словно на прогулке. А что уж говорить о сороконожках, те семенили по дороге с такой скоростью, что пыль поднималась столбом. Движение шумело, будто в час пик на главной улице большого города. Впрочем, так и было на самом деле, ведь поляна это огромный мегаполис, а эта дорога являлась одной из его наикрупнейших артерий. Однако ближе к окраине темп несколько снизился, и Кузька смог спокойно вздохнуть.
– Ну, надо же,… вот я попал в переплёт,… столько всякого народа повидал,… и что интересно нет никакой возможности остановиться, иначе просто затопчут. А так хочется показать им всем, какой я сильный и храбрый, ведь я не побоялся схватиться с матёрым шмелём!… Но им всё равно, они несутся по своим делам и не замечают меня,… хотя я тоже хорош, так же несусь непонятно куда,… ладно ещё поток чуть утих, а то бы совсем запыхался. Нет, хватит этой гонки, надо бы где-нибудь остановиться и перевести дух… – на ходу подумал он, поглядывая по сторонам, ища место для отдыха.
И тут вдруг ему навстречу прямо из-за очередного поворота вываливает громадная гусеница вся в каких-то острых колючках. Утыкана иголками, словно ёжик. Притом колючки у неё ничуть не меньше, чем шипы и шпоры у самого Кузьки. Отчего он даже оторопел, встал как вкопанный, а гусеница на него так и прёт, никакого внимания на него не обращает. Ну, тут Кузьку опять ретивое взяло: как это так, его замечать не хотят, будто он блоха безродная. А он-то хоть и юный, но кузнечик, притом с грозными шпорами и шипами. И теперь он уже с дороги уходить не собирается. Занял стойку и озлобился, а гусеница к нему подползает и с высоты своего роста говорит.
– Эй ты, кузнечик мелкотня, не видишь что ли, кто перед тобой!?… А ну-ка прочь, уступи дорогу, не то смету вместе с потрохами!… – этак нагло заявляет, но и Кузька тоже дерзить умеет.
– Как это я не вижу, кто передо мной?… конечно, вижу,… шерстяной носок ползёт!… Да только я его пропустить не хочу, всю спесь с него спущу, а то уж больно он раздулся!… Так что это ты смотри, на кого ползёшь,… не видишь что ли, у меня тоже шипы есть!… берегись, разорву!… – не менее вызывающе откликнулся он, на что гусеница аж присела на своих коротких ножках, хотя и не хотела этого.
– Да ты что, не знаешь что ли, кто я!?… Эх, молодость, вот чему вас только родители учат!?… Да будет тебе известно, что я самая ядовитая гусеница в лесу!… мои-то шипы пострашней твоих будут!… Всего один укол, и ты уже на небесах!… Да меня тут все боятся,… ты только посмотри вокруг, все разбежались, едва заметив меня,… это лишь ты не знаешь, что со мной лучше не связываться,… а уж они-то знают!… Да из меня потом получится самый большой мотылёк на свете, и самого высокого полёта!… Я буду наводить ужас на такую мелочь, как ты,… меня даже птицы станут избегать, мой яд страшен и для них,… а потому прочь с дороги!… – мигом насупившись, злобно заверещала гусеница.
Отчего Кузька напряг мышцы на своих задних лапках и резко скаканул на противника. Отступать он не собирался: подумаешь, какая-то гусеница воображает, да ещё и угрожает. Кузька тоже не из ваты сделан, на нём непробиваемое хитиновое покрытие, почти броня, и шлем на голове, к тому же крепкие шпоры на ногах. Налетев на гусеницу, он сходу переломал ей с десяток шерстяных шипов, и никакой яд его не взял. Кузька просто не коснулся его, зато вмиг изловчился и сильно царапнул гусеницу за бок. Отчего та взвыла, словно ошпаренная и взмолилась о пощаде.
– Ой-ё-ёй!… что ты делаешь!?… ты так действительно порвёшь меня, и я вся вытеку, даже не успею окуклиться!… Всё-всё, хватит, перестань!… ты победил!… Уж вижу-вижу, ты необыкновенный кузнечик,… у тебя в роду наверняка были боевые стрекозы,… а они отъявленные разбойники и хищники!… Отпусти меня,… я сдаюсь и уползаю прочь!… – испуганно запросила гусеница, быстрей убираясь с дороги.
– Ага!… поняла, что со мной шутки плохи!… Думала, что раз когда-нибудь станешь большим мотыльком, то тебе всё позволено!?… ан нет, шалишь,… и на тебя молодцы найдутся!… Ползи-ползи отсюда, шерстяной носок,… мне твой яд нестрашен, я сам пострашней любого яда!… Так-то!… – прокричал Кузька вслед поверженной гусенице, а она так быстро улепётывала, что через пару секунд от неё и следа не осталось. Зато Кузька, вдохновлённый своей такой победой, важно пошагал дальше уже по освобождённому пути. Все кто видел его схватку с ядовитой гусеницей, теперь учтиво уступали ему дорогу, а весть о нём моментально облетела всю округу.
6
Меж тем настал вечер, стемнело, и пришла ночь. Кузька впервые провёл её вне дома. Переночевав под кустом, завернувшись в какой-то опавший лист, совершенно по-походному, утром он снова отправился в дорогу. Теперь его путь лежал в сторону, где хозяйничали муравьи. Да-да, в этом большом мегаполисе нашлось место и муравейнику, а как же без него, ведь поляна огромна. Впрочем, Кузька пока ещё не знал, что направляется в район муравьёв, этих чёрно-красных воинов леса. Он ведь пока вообще мало что знал, и только знакомился со всем, что его окружало. Шел он себе так, шёл, да по сторонам поглядывал.