Тридцать первая жена, или Любовь в запасе
Шрифт:
Но почему король так жесток со своей дочерью?!
– Чего они добиваются? – Фарнир тряхнул документами, словно желая отыскать ответ в бумагах.
– Выиграть время, – уверенно произнес Владыка. – Укрепят свои позиции, заручившись союзниками, а когда принцесса погибнет, начнут возмущаться, что мы первыми нарушили мирный договор и потребуют возврата границ и компенсации морального ущерба. В этом случае и СОК их поддержат, желая взять реванш после Моронов.
– А если она действительно истинная?
– Ты веришь кучке шарлатанов? Моронам тоже
Владыка взял бумаги и пробежал по ним взглядом.
– Что им ответить? – спросил советник.
– Я согласен, – с холодным блеском в глазах произнес Владыка и добавил: – Кое-что в своем плане они не предусмотрели.
– Но как же! Как в Зандании могут не знать, что у вас уже тридцать жен? По закону больше нельзя.
– Ты не совсем прав. И они знают количество моих жен, но напомнили об одном прецеденте. Я могу взять тридцать первую. Запасную. – Циничная улыбка искривила губы Владыки. – Король считает, что ничего не теряет. Принцесса или окажется моей истинной, подарив ребенка и превратив нас в вечных союзников, или умрет в моем огне, сделав меня виноватым в ее смерти и вечным должником. Но занданец допустил ошибку, не изучив всех нюансов, связанных с тридцать первой женой. Есть еще и третий вариант развития событий.
Фарнир нахмурился, пытаясь понять, о чем говорит Владыка, а потом вспомнил, по какой причине в закон внесли дополнение о запасной жене. И на лице советника появилась понимающая усмешка.
– Их король еще не знает, что сам выкопал себе яму!
Глава 1
Орса, столица Зандании. Дворец Магнуса I
Элиссабет
– Ваше высочество, поспешите! Лакей его величества ждет вас.
Любимая кормилица, с детства называющая принцессу Лиссой, а чаще просто с нежностью «моя девочка», сейчас обращалась официально и говорила торжественно, не скрывая переполняющей ее радости. Дождались! Через столько лет король сменил гнев на милость и желает видеть дочь.
– Уже иду, Марита. – Принцесса мягко улыбнулась ей, стараясь выглядеть уверенной.
Бросила очередной взгляд в зеркало. Огладила ткань юбки, расправляя невидимые складки и незаметно вытирая при этом вспотевшие от волнения ладони. Она старалась держаться с достоинством, но в душе царило смятение.
Спустя долгие годы, когда даже последняя надежда на лучшее умерла – и вдруг это сообщение! Отец желает ее видеть! После шестнадцати лет полного игнорирования его приглашение стало громом среди ясного неба. Он отказался от дочери еще при рождении, когда, давая ей жизнь, умерла горячо любимая жена. Приказал унести и больше никогда не показывать ему младенца. С годами сердце короля не смягчилось, он не изменил своего решения. Других дочерей любил и баловал, а младшую вообще не желал видеть, стараясь забыть о ее существовании. Даже разговоры и любые упоминания о ней были под запретом.
Старшие сестры давно переехали из детского крыла, имели свои апартаменты, штат слуг, а в честь ее шестнадцатилетия даже не дали традиционный бал. Вопиющее нарушение традиций, но указать на это королю никто не осмелился.
Да что говорить, она даже на свадьбах старших сестер Самиры и Изольды не присутствовала! Хотя они-то как раз полностью поддерживали решение отца, считая, что именно рождение младшей лишило их матери. Другие сестры маму помнили уже плохо и не вымещали на Элиссабет обиду от ее потери. В детстве, правда, обижали, беря пример со старших сестер, но, повзрослев, поняли, что в этом нет ее вины, и смогли подружиться.
Элиссабет с грустью посмотрела на свое отражение. Эх, если бы знала, что этот день наступит, то подготовилась бы заранее. Перед своим шестнадцатым днем рождения она специально не ела сладости и вкусные медовые булочки, которые приносила с теплым молоком Марита на сон грядущий. Мечталось хоть немного похудеть перед предстоящим балом…
Тайком крошила потом мякоть птицам и успокаивала переживающую нянюшку, что все в порядке и ей просто кажется, что воспитанница спала с лица и похудела. Но бал не случился, и Элиссабет принялась заедать обиду, отчего и без того немалый вес вернулся еще в большем объеме.
Самой было противно смотреть на свои пухлые щеки, второй подбородок и необъятную талию, которой даже корсет не мог придать стройности. К сожалению, сколько себя помнила, она всегда была пухленькой. Слуги жалели и постоянно подкармливали вкусненьким ставшую сиротой при живом отце младшую принцессу, словно желая хоть так возместить отсутствие его любви.
Единственное, что ей нравилось в себе, – это длинные белокурые волосы, как на портретах матери, которая считалась первой красавицей королевства. Еще, если приглядеться внимательно, то Элиссабет и цвет глаз достался от нее. Но только глаза покойной королевы называли прекрасными сапфирами Зандании, а вот глаз младшей принцессы за пухлыми щечками сразу и не рассмотреть. Так, синие пуговки, а не драгоценные камни.
– Лисса! Это правда, что отец хочет тебя видеть? – в комнату ворвался ликующий Сайман. – Я знал! Знал, что он послушает меня и смягчится по отношению к тебе. А меня наказал просто для порядка, за нарушение его запрета упоминать твое имя.
Младший брат, любимец короля Зандании, радостно запрыгал вокруг сестры. Только он мог себе позволить напомнить отцу об опальной принцессе и отделаться всего лишь лишением сладкого на один оборот луны.
Он любил сестру всем сердцем и искренне не понимал, почему отец ее не любит, причем настолько, что даже звук имени приводит его в ярость. Ведь она такая хорошая и добрая! Всегда готова поиграть с ним, выслушать, успокоить, с детства читает сказки перед сном или рассказывает интересные истории из прочитанных книг.