Тридцать первое мечтабря
Шрифт:
– Сама всё усложнила, - заявил Мечтабрь, будто услышав её мысли.
– Вот вспомни: ты квартиру пожелала, но не абы какую, а — цитирую — недорогую квартирку, можно без особого комфорта. Ну а у меня такие — только и есть, что на отшибе! Я же тоже выше головы не прыгну... Вот и получилось, что квартирка под заказ, но до работы полтора часа добираться. Итого три часа в день в транспорте проводишь. И хоть читала бы там, что ли – так нет же, дремлешь всю дорогу, потому что при твоей рабочей нагрузке восьми часов сна тебе не хватает.
– Но я же должна зарабатывать,
– Чтобы что?
– перебил Мечтабрь.
– Давай-ка братья и сёстры мои тебе напомнят, на что ты заработать хотела. И какие обещания им дала.
– Я? Обещания?..
– удивилась Юлька.
– Сейчас сама вспомнишь. А братья и сёстры мои будут тебе подсказки давать. Январь, тебе слово.
***
Мальчишка только того и ждал – подскочил к Юльке и протянул ей металлическую пирамидку, грани которой были испещрены иероглифами. Такую же привозила ей из Египта начальница Ирма Мартемьяновна. Взяв пирамидку с ладошки Января, Юлька повертела её в руках:
– Эм-м-м... И что мне с ней делать?
– Вспоминать, что ты мне обещала!
– хитро прищурился паренёк.
Юлька озадаченно потёрла висок. В голову ничего не приходило. А Январь приплясывал перед ней от нетерпения, и на его раскрасневшейся мордашке было такое выражение, будто он еле сдерживается, чтобы не подкинуть собеседнице новую подсказку. Белые крылышки за его спиной покачивались, и из-под них вылетали снежинки. А пирамидка согревала Юлькину руку...
– Поняла!
– ахнула она.
– Я же на прошлые январские хотела в Египет поехать! Так хотелось вырваться в тепло посреди зимы...
– Ну вот!
– обрадовался Январь.
– Молодец!
Но эта похвала не ободрила Юльку – наоборот, она почувствовала, что краснеет.
– Я не смогла поехать, потому что работать некому было, - попыталась оправдаться она.
– Жа-а-алко, - протянул Январь.
– Я ведь в турагентстве скидку тебе приготовил. И отель такой классный подобрал, ух!
– Хвастунишка, - карие глаза задиры-Февраля лукаво блеснули
– И ничего я не хвастаюсь! Я правда старался! – мальчишка показал брату язык и спрятался за Юлькиной спиной. А Февраль шагнул к Юльке и вытащил из-за спины лыжи. Совсем новые, даже перехваченные у концов пластиковыми хомутиками. У Юльки дома были точно такие же, стояли в кладовке, и периодически падали с жутким грохотом, когда в эту кладовку просачивался любопытный Пушкин.
– Вижу, узнаёшь, - улыбнулся Февраль.
– На, посмотри повнимательнее. Что это там наверху привязано?
Юлька встала на цыпочки, вытянула шею. На лыжах болтался ценник из магазина «Спортмастер».
– Ой, это же мои!
– поняла она.
– Но почему они здесь?
– А это обещание. Твоё – мне.
– Февраль постучал по лыже согнутым пальцем.
– Точно, - вздохнула Юлька.
– Я их как раз в начале месяца покупала, думала – буду бегать, воздухом дышать, это же такое удовольствие! С детства лыжи любила, но из-за работы...
Она осеклась, поняв, что и предыдущему братцу-месяцу говорила почти то же самое.
– Да, я тоже их люблю, - мечтательно закатил глаза Февраль.
– Если б ты видела, какую лыжню я сделал в том году! Даже заставил руководство парка новые лампочки в фонари вкрутить – думал, хоть после работы, по вечерам, приходить будешь...
– Прости, - только и смогла сказать она.
– Я... Я постараюсь в этом году.
Но говоря это, она уже понимала, что таких «постараюсь» он слышал от неё очень много. С тех пор, как повзрослела, только обещала себе такие вот маленькие радости. Но не делала. Потому что думала – время строить карьеру.
– Ты, Юля, и мне кое-что обещала, - улыбнулась Марта, протягивая ей сложенный лист бумаги. Это было приглашение в клуб, на вечеринку в честь восьмого марта. Юлька развернула его к костру, чтобы прочитать текст. Он начинался так: «Весна – лучшее время найти свою любовь». И она вспомнила, что несколько таких приглашений им на радио приносили владельцы этого клуба. Ди-джей Саушкин тогда разыграл штук десять среди радиослушателей, а два остались у них в рекламном отделе. И напарница предлагала Юльке сходить. А она тоже загорелась этой идеей. Думала – вдруг это возможность встретить хорошего парня, люди ведь где-то знакомятся. Ну, а потом...
– Марта, я тогда на работе задержалась. Как раз Бобриков явился со своими стихами, вот я и объясняла ему, что да как, - вздохнула Юлька, понимая, как глупо звучат эти слова.
– Бобрикову этому уши бы оборвать, - вмешался Апрель.
– Приспичило же ему именно седьмого марта новую рекламу запускать! И ведь не посмотрел, что ты девушка, что женский праздник – это святое.
– Но он клиент...
– Ты ради них живёшь, что ли? Ты посмотри – стараешься ради них, советы даешь. А ведь советы – пустое дело. Им либо не следуют, либо выворачивают на свой лад, но потом всё равно обвиняют советчика. В первом случае за то, что был недостаточно убедителен. Во втором – за то, что убедил.
Юлька глянула на него исподлобья: а действительно, ведь все её попытки показать Бобрикову, что такое качественная реклама, оказались пустыми. Только зря сотрясала воздух...
– А тебе я что обещала? – спросила она у Апреля.
– Так вот же!
– он снял с плеча квадратный чёрный кофр, протянул Юльке. Открыв его, она увидела внутри фотоаппарат. Включила, полистала отснятые кадры. Вид с балкона, закат, Пушкин, развалившийся на диване...
– А какая у меня была весенняя капель! А лужи мои, самые красивые! А первая травка!
– вспоминал Апрель.
– Да, сейчас вспоминаю, как я всё это хотела фотографировать, по стене развесить. С детства ведь мечтала фотографией заняться!
– Поэтому я и шепнул твоей начальнице, чтобы она тебе премию выписала, - подмигнул Апрель.
– И я купила на неё фотоаппарат, но на улицу с ним так и не вышла... – и Юльке вдруг стало так жаль этого упущенного времени, этой несбывшейся радости, красоты, что она почувствовала, как защипало в носу. И пообещала себе: в этом году обязательно! Всенепременно!