Триединый
Шрифт:
На мое счастье, никто из соседей в ночь пропажи старосты и мага не бдел у окошка. После просмотра очередной серии про замысловатые перипетии взаимоотношений несчастного дона Хулио с коварным доном Веласкесом и стоящей между ними красавицей Бьянкой, народ заваливался спать и дрых до утра без просыпу. Так что по мере общения с обитателями Дубков физиономия следователя становилась все более и более грустной.
А еще в процессе наблюдения за прокурорским я открыл в себе продвинутую способность к эмпатии. Поскольку эмоции Чувильского буквально перли через край (уж очень ему хотелось докопаться до истины) для меня оказалось несложно их проанализировать.
Успокоило, что меня, как
Данное обстоятельство заставило меня поменять решение и не устранять физически назойливого прокурорского — все-таки человек старается как можно лучше выполнить свои профессиональные обязанности. По поводу его подозрений на мой счет я теперь не особо опасаюсь. Одних подозрений для того, чтобы подвергнуть человека процедуре полного ментального сканирования недостаточно. Для этого нужны железобетонные неопровержимые доказательства его причастности к преступлению. А доказательств в распоряжении Вадима Анатольевича так и не появилось.
Меня прокурорский посещал еще два раза. Вел задушевные разговоры, всё пытался их свести к теме моего чудесного просветления. Но я был на чеку и на всякие подобные заходы отвечал в одном ключе, мол, на все воля Господня, а дела божественные он может обсудить с иереем Михаилом местным приходским священником.
Кстати, насчет отца Михаила. Узнав о случившемся чуде, он примчался ко мне в дом и начал навязчиво внушать, де, надо бы меня показать какому-то тобольскому иерарху протоиерею Анисиму. Попик оказался настолько навязчивым, что мне пришлось его послать сначала вежливо со всем обхождением, а когда не подействовало, отборными матюгами. А нехрен. Обиделся, ушел, но все-таки анафеме «заблудшего во мраке материализма и атеизма» отрока не предал. Хотя, по мне, так его анафема как-то параллельно-фиолетово, ибо, насколько я понимаю, между мной и Всевышним (или кто там заведует Небесным хозяйством), существует связь прямая и в сомнительных посредниках в лице кого-либо из поповского сословия не нуждается.
Ничего не накопав по делу о пропаже старосты и тобольского мага, господин Чувильский был вынужден в скором времени покинуть Дубки. Надеюсь, более никогда с этим въедливым следаком не встретиться.
После отъезда работяг и окончательной оплаты выполненных ремонтно-строительных работ я дал отмашку менеджеру «Магомеханики» на подвоз заранее заказанного и уже оплаченного сварочного, металлообрабатывающего и прочего оборудования. Привезли, затащили в подвал, довольно тяжелый немецкий станок. Установку и отладку выполню самостоятельно. Все остальные мои покупки временно сложили на веранде. Буду забирать оттуда по мере надобности.
Столь явное копошение около моего жилища не могло не вызвать навязчивого любопытства со стороны соседей. Задались
Пришлось ставить самовар и угощать полицейского чаем, ну и на пузырь водки с закусью я не поскупился. Пообщались за жизнь. Насчет происхождения денег я вновь сослался на спасенного мной мага. Конкретную сумму не назвал, сказал, что после ремонта остался практически без средств, так что в скором времени собираюсь посетить Пустоши. То есть, исподволь намекнул, чтобы тот довел до сведения некоторых особо любопытствующих граждан, что у Ивана Силаева нынче за душой окромя ремонта ничего нет. Ну это для того, чтобы отвратить особо ретивых земляков от попыток обогатиться за мой счет.
Поскольку Парамонов (также, как и всё остальное население Дубков и близлежащих окрестностей) был в курсе «чудесного просветления в мозгу» ранее придурковатого Ивана Силаева, после третьей рюмки поинтересовался, как именно выглядела в моем сне Царица Небесная.
— Красивая! — выдал я, слегка покраснев от «смущения».
— Ну еще бы, — жандарм лихо закрутил пальцами кончики усов, — чтоб Богоматерь да страшненькой оказалась. Ты мне скажи, какая она, блондинка, брюнетка, форма лица, носа, цвет глаз, ну и так далее. Короче, попробуй описать словами.
Тут я зажмурил глаза и выдал красочный словесный портрет одной популярной актрисы из нейросериалов первой моей реальности в стиле: «Сиськи — во! Жопа — во! Все остальное тоже — во!». Ну я не так, чтобы уж напрямую, но умный догадается.
Проняло мужика, аж на стуле заерзал. Я же тем временем перевел беседу в интересующее меня русло:
— Андрей Митрофанович, я тут намедни в управу заходил, чтобы, значит, паспорт выправить. А мне от ворот поворот, мол, все подобные вопросы будет решать новый староста. А когда тот появится, одному лишь Господу ведомо. Нельзя ли с вашей стороны как-нибудь посодействовать в решении данного вопроса? Я же со своей стороны в долгу не останусь.
— А для чего тебе паспорт, Иван? — Офицер, хоть и был изрядно поддавши после полулитры «Пшеничной», слегка напрягся.
— Дык, Ваше Благородие, хотел в Ертеньев, да в Тобольск сгонять. Посмотреть, как там народ живет, на дома большие глянуть, на троллейбусе покататься. Ну и вообще. Двадцать два года живу в Дубках безвылазно, на реку, в лес или в Пустоши хожу, а хочется на… цивилизацию хотя бы одним глазком глянуть. А без документов, да с моей-то харей, сами понимаете, до первого полицейского патруля.
— Да лан, Вань, для мужика морда лица не самое главное, хоша, красота для начала, и не помешала бы. Ты это, как-нить возьми пару пузырей водовки, на наведайся к Касаткиной Настёне. Она баба горячая, безотказная, глядь, и тебя удостоит своей лаской. Не, лучше возьми три фунфырика, двух может не хватить — уж больно рожа у тя страшна. — Ха-ха-ха! Юморило доморощенное. Обычно мужикам нужно заливать зенки, чтобы ублажить какую страховидлу. А тут совет наоборот. Нажрется Настя до состояния риз, тогда и урода лаской наградит. Ну еще чем-нибудь кроме ласки щедро одарит, да так, что придется отдать целителю последние кровные, дабы избавиться от подарка. Не, только не к Касаткиной, я свой хер не на помойке нашел. — А насчет паспорта не переживай. — Успокоил меня поручик. — Завтра же поговорю с Зоей Викторовной Татарской, паспортисткой нашей. Выпишет она тебе документ, ты только фотки сорок пять на тридцать пять принеси в количестве трех штук. Если закручусь и ненароком запамятую, напомнишь.