Шрифт:
Даже предположить не могла, что так больно будет возвращаться каждый вечер с работы в ту квартиру, которую покупала и обставляла с мужем каких-то двенадцать лет назад, и понимать, что через пару часов в замке не повернётся ключ, и муж не зайдёт в прихожую – усталый, но бесконечно знакомый и родной. Не представляла каково это – опускаться на банкетку, чтобы стащить туфли, вдыхать воздух, до сих пор пропитанный ароматом его парфюма, и понимать, что меня ждёт ещё один вечер без него. Одинокий и какой-то… бесцельный.
Это так странно – прожить с мужчиной
И уже не я, а она, другая, целует его в ответ, бежит на кухню, где накрывает на стол, пока он моет руки в ванной.
Нет. Это не странно. Это бесконечно больно. До ощущения вакуума, который подбирается к тебе со всех сторон, обступает, не даёт сделать вдох. И до чувства, будто тебе в грудь вогнали раскалённый кусок железа, и ты не можешь его оттуда вытащить, сколько бы ни старалась.
Теперь у меня вечером есть свой ритуал – всегда один и тот же. Я раскладываю продукты в холодильнике – даже их до сих пор беру в магазине на двоих, и среди всех покупок, неизменно тот сыр, что особенно любил Вадим – наливаю себе бокал вина и выхожу на балкон.
Совсем неважно, холодно на улице или нет. Мне нужно распахнуть окно, вдохнуть воздух полной грудью, выпить сразу всё вино – так легче станет воспринимать действительность. Так легче будет вернуться в нашу спальню, где до сих пор лежат вещи Вадика, так легче будет удержаться и не взять его рубашку, которую хочется поднести к лицу и вдыхать аромат, такой до боли знакомый…
Так вообще будет легче. И в этом самообмане я хочу существовать день за днём.
Наверное, я бы поняла, если бы Вадим ушёл к длинноногой блондинке с накаченными губами, сиськами и что там себе накачивают подобные барышни? Но Майя неприметная, больше похожая на нескладного мальчишку. Я видела их вместе однажды, когда привозила на работу мужу сумку с вещами. На деле же – искала повод поговорить, а получила по лбу. Со всего маху, так что даже звёздочки перед глазами мелькать начали.
С ней он был… другим. Каким-то инопланетным, что ли. Каким никогда не был рядом со мной. Помолодел лет на десять, бесконечно улыбался, пока они шли к его машине. А я стояла в стороне, впиваясь в ремень его сумки с такой силой, что заболели пальцы, и молилась, чтобы они меня не заметили. Потому что ревела – беззвучно, но так горько, что в горле комок появился, который было не сглотнуть. Колючий такой – из всех невыплаканных слёз, которым не позволяла пролиться с тех пор, как Вадим сказал мне, что уходит к другой.
– Екатерина Александровна? – раздаётся в трубке приятный мужской голос, когда телефон пиликает слишком долго, и я всё же отвечаю на звонок после раздумий.
На экране – незнакомый номер, который порождает подозрения, что мне могут звонить с очередными дурными вестями.
– Да. Я слушаю.
– Меня зовут Илья. Мы работаем вместе с вашим мужем. Вы сейчас дома?
Сердце начинает колотиться где-то в горле, в голову лезут предположения – одно другого краше. Начиная с того, что Вадим попросил этого самого Илью сообщить мне, что возвращается обратно – что само по себе абсурд, – заканчивая тем, что с мужем что-то случилось и меня, скажем, попросят приехать и опознать его труп.
– Я дома, да. Что-то случилось?
– Нет. Я бы хотел через полчаса завезти вам документы, Вадим Сергеевич попросил.
– А… Да.
Даже не знаю, почему вдруг накрывает таким опустошением и разочарованием. Нет, я совсем не хотела, чтобы меня приглашали на опознание трупа мужа, а вот услышать, что Вадим опять сделал всё, чтобы со мной не пересекаться, довольно болезненно.
– Хорошо. Тогда я подъеду к вам минут через тридцать.
Кладу трубку, так и не ответив. Мне даже не интересно, что именно за документы привезёт Илья. Но почти сразу начинаю злиться – на Майю у Вадима время есть, а на человека, с которым он прожил двадцать лет – нет.
Залпом допиваю вино и наливаю себе ещё один бокал. Меня начинает ощутимо потряхивать. А может, собрать все те вещи, что оставил муж, когда уходил к своей любовнице, и передать их через его курьера? Сама не понимаю, почему до сих пор их не выкинула. И почему мне так нужно перед сном взять рубашку мужа, улечься на нашу с ним постель, прижать ткань, пропахшую им, к лицу. Это как шанс на сон. Хоть какая-то возможность провалиться в небытие, где не будет бесконечных мыслей о Вадиме и вопросов: «Почему всё так? Чем я это заслужила?».
Второй бокал не опьяняет, хотя, мне хочется, чтобы мерзкие ощущения хоть немного притупились. Я уже готова налить себе третью порцию, когда вспоминаю об Илье, что должен приехать с минуты на минуту. Мне совсем не хочется впускать его в квартиру. Не хочется, чтобы он рассказывал потом Вадиму, как я живу одна и чем занимаюсь. Не хочется, чтобы видел грязную посуду в раковине, которую мне не хочется ставить в посудомойку.
Быстро подхожу к окну и выглядываю во двор. В разгаре – май. Тёплые деньки, такие редкие для Питера, заставили мам с детьми высыпать на улицу, и теперь детская площадка – сплошь уставлена колясками, велосипедами и игрушками. И эта картина почему-то кажется удивительно умиротворяющей.
Вот она – другая жизнь, которая не имеет ко мне никакого отношения. С которой я не готова соприкасаться даже мельком. Почему она именно сейчас кажется настолько близкой – только руку протяни и прикоснёшься?
Накидываю на плечи спортивную кофту, на ноги надеваю совершенно неуместные балетки. Даже думать не хочу, как именно они сочетаются с тренировочными штанами и простой футболкой. И выхожу из квартиры, прихватив мобильник.
Небольшая передышка прежде чем вернусь обратно и снова стану частью того антуража, который создала сама, и в котором мне так лживо-уютно находиться в последнее время.