Триггеры
Шрифт:
— О’кей, — сказал Сингх. — Новая тема: Пенроуз и Хамерофф.
И это она тоже вспомнила: физик Роджер Пенроуз — иногда сотрудничающий со Стивеном Хокингом — и аннестезиолог Стюарт Хамерофф предположили, что человеческое сознание имеет квантовую природу.
Это было поразительно: знать что-то настолько сложное и при этом никогда раньше про это не слышать. Это не было похоже на университетский курс лекций, проигрываемый в голове на большой скорости, это не было похоже на игру в «тривиал персьют», где нужно глубоко копать, чтобы добраться до ответов; это были вещи, которые Сингх
— Поняла, — сказала она.
— О’кей, новая тема: конструкция моей установки.
И вот она уже знает всё и об этом: устройство, использующее модулированные лазеры — которые излучают фотоны, частицы того типа, которые действительно могут быть спутанными — для селективного возбуждения нейронов. Его конструкция по сути вытесняла фотоны, что уже были там и замещала их новыми.
Потом…
— Цитоскелет.
И:
— Микротрубочки.
И:
— Конденсат Бозе-Эйнштейна.
Она потрясла головой, словно это как-то могло отделить нужные кусочки от кружащейся массы и сложиться в картинку. И через мгновение это произошло.
— И это всё серьёзно? — спросила Сьюзан.
— Да, это нормальная научная теория, — ответил Сингх. — Пенроуз и Хамерофф утверждают, что истинным источником сознания, которое, разумеется, должно как-то взаимодействовать с памятью, являются не химические синапсы, а квантовые эффекты в микротрубочках цитоскелета — внутренних опорных структур — мозговых клеток. У их теории есть как убеждённые сторонники, так и убеждённые противники. Но если мы и правда имеем дело с квантовой спутанностью, это может объяснить, почему связь не ослабевает с расстоянием.
— А это не даёт идей о том, как её разорвать? — спросила Сьюзан.
— Гмм… нет… нет, у меня нет никаких идей насчёт того, как это сделать. Спутанность вообще-то хитрая штука и обычно весьма неустойчива. Но я буду пытаться найти ответ.
— Найдите его, — сказала Сьюзан.
— Постараюсь. А как у вас дела? Есть продвижение?
Сьюзан покачала головой.
— Я по-прежнему не знаю, кто читает президента.
— Что вы будете делать, если так и не сможете выяснить, кто это? — спросил Сингх.
Сьюзан ничего не ответила.
— Вы не можете удерживать здесь людей бессрочно.
И снова она промолчала.
— Они не совершили никакого преступления! — сказал Сингх.
— Один из них получил доступ к секретной информации.
— Не намеренно.
Сьюзан покачала головой.
— Это неважно. Владение такой информацией уже является тяжким преступлением, и все они — подозреваемые.
— Вы хотели бы… — начал Сингх и потом, не в силах озвучить такую мысль, начал снова: — Вы хотели бы, чтобы они исчезли, не так ли?
Сьюзан вскинула брови.
— Это один из вариантов.
— Но они не сделали ничего дурного!
— Профессор Сингх, — сказала Сьюзан, — посмотрите на меня. Моя работа — умереть за президента, если понадобится: обменять мою жизнь на его. Я не голосовала за него, я по большей части не согласна с его политикой, мне он вообще не слишком нравится, но ничто из этого не имеет значения. Мы живём в системе, в которой президент более важен, чем кто бы то ни было, и у этого президента возникла уязвимость, которая должна быть изолирована и ликвидирована. Фактически, даже разрыва связи может оказаться недостаточно. После её разрыва — если это когда-нибудь произойдёт — тот человек потеряет способность получать от президента новые воспоминания, но он, предположительно, по-прежнему будет помнить всё, что узнал от него, пока связь существовала.
— Не знаю, — сказал Сингх. — Честно. Никто и никогда раньше не попадал в такую ситуацию.
— Из чего следует, — сказала Сьюзан, — что нам и правда может понадобиться запереть всех этих людей на неограниченный срок.
— Вы не сможете, — возразил Сингх. — Дело получит огласку.
— Решение принимать не мне, — сказала Сьюзан, — но я бы на это не очень рассчитывала. Вообще-то…
Сингх прищурился.
— Что?
— Ваша работа может быть засекречена. Вы должны понимать, что создали идеальную технологию допроса. Научитесь повторять эффект сцепки памяти, но лишь с двумя людьми, находящимися внутри сферы. Тогда связь возникнет между ними двоими, верно? И допрашивающий будет знать всё, что знает допрашиваемый — планы, даты, коды, вообще всё.
— И наоборот, агент Доусон. Не забывайте об этом.
— Да, вам придётся тщательно подбирать ведущего допрос — следить за тем, чтобы он не знал ничего важного… если, конечно, вы собираетесь в будущем отпустить допрашиваемого.
У Сингха на лице возникло шокированное выражение, но Сьюзан предпочла его не заметить.
— Давайте-ка обновим схему, — сказала она. Сингх перерисовал схему на лабораторной доске, в ней было двадцать колонок и три строки. Строки были помечены словами «Имя», «Читает кого?», «Читается кем?».
Сьюзан указала на колонку Оррина Джиллетта.
— Джиллетт читает Ивана Тарасова, охранника.
Сингх синим маркером внёс эту информацию в таблицу.
— Так, — сказал он, — я говорил с Тарасовым. Он читает Дору Хеннесси, это которая донор почки для своего отца. — Он записал и это.
— Да, я знаю, кто она, — сказала Сьюзан. — Я говорила с Дорой перед тем, как прийти сюда. Она читает память Энн Дженьюари. Миссис Дженьюари — операционная сестра и…
— Простите, — прервал её Сингх, — Простите — вы в этом уверены?
— Ну, Дора не назвала точную должность Энн, — сказала Сьюзан, — но она знала, что та — какая-то медсестра.
— Нет-нет. Я имею в виду, уверены ли вы, что Дора Хеннесси читает Энн Дженьюари?
— О, да. Абсолютно.
Сингх указал на один из квадратов на доске.
— Потому что Дэвид Дженьюари также читает Энн Дженьюари. Я только что с ним разговаривал.
Сьюзам подошла к доске и оглядела таблицу.
— Муж и жена? Или брат и сестра? — Но прежде, чем Сингх успел ответить, ответ всплыл в её памяти. — Муж и жена, верно?