Триктрак
Шрифт:
Просторная кухня была разделена на две части длинным прилавком, который отделял рабочую зону с плитой и шкафами от обеденной, где находился стол со скамьей и стульями. Такое я прежде видела только в журналах и в кино.
Но самым удивительным было настоящее французское окно – высокая стеклянная дверь, ведущая в сад, точнее, в садик, окруженный живой изгородью, с ярко зелёной, ровно подстриженной травой и кустами с багрово-красными листьями. Ночная буря стихла, словно и не бывало, небеса за стеклом наполнились мирной синевой, а в мокрой траве блестели
На кухне царил порядок. Стол и прилавок сияли чистотой, тарелки ровными рядами теснились в сушилке, кружки висели на подставке, зацепившись ручками. Электрический чайник, стеклянная банка, набитая пакетиками, банка с какой-то золотисто-жёлтой субстанцией выстроились на прилавке, никелированный заварочный чайник отражал солнечный луч тугим металлическим боком. Мирная картина мирного дома, в который вторглась пришелица из иного мира. Стрелки часов, тикающих на стене, показывали восемь, значит, в Питере сейчас одиннадцать. Неужели еще вчера я стояла на пороге своей квартиры, окидывая ее прощальным взглядом? Казалось, что с того момента прошли месяцы или годы. Как странно распоряжается со временем жизнь: то оно тянется, словно тугая жвачка, то несется с реактивной скоростью, то сгущается, концентрируется, и одни необычно прожитые сутки вмещают в себя множество обычных будничных дней.
Я застряла на кухне, у французского окна, смотрела на кажущийся ненастоящим пейзаж, размышляла о странностях жизни, о том, что делать дальше, и не будет ли преступлением согреть себе чаю, поскольку, несмотря на неопределённость положения, хотелось пить и есть. К сожалению, никогда не страдала отсутствием аппетита, оттого и потеряла былую стройность. В конце концов решила, что небольшой завтрак будет компенсацией за пережитые и переживаемые волнения, а на пустой желудок трудно принимать решения. Наполнила водой и включила чайник, нашла в шкафу пакет с тонко нарезанным хлебом – тостами, а золотисто-жёлтая масса в банке оказалась апельсиновым мармеладом. Заглянула в холодильник, хозяйственно наполненный всевозможными продуктами, но трогать ничего не стала.
Через четверть часа устроилась за кухонным столом с кружкой и тостом, с удовольствием глотнула крепкого чаю. Следующим глотком поперхнулась, потому что щелкнула входная дверь. Осторожно поставив кружку на стол, я поднялась, пытаясь дышать ровно и удержать буйно запрыгавшее сердце. Из кухни выходить не пришлось, на пороге появилась женщина и уставилась на меня, как на привидение, и, думаю, мой взгляд был немногим лучше. Невысокая, худощавая, лет сорока, в джинсах и мешковатом свитере, в одной руке сумка, в другой – бутылка молока.
– Что вы здесь делаете?! – взволнованно вопросила она. – Как сюда попали?
– Приехала… вчера, – ответила я. – Здравствуйте, доброе утро, как поживаете?
– Откуда приехали? – она наморщила лоб, словно пытаясь что-то вспомнить или сообразить.
– Меня зовут Ася, Анастасия Зверева. Я приехала из России, – сказала я. – Вчера. Вы здесь живете? Я сейчас все объясню.
Хорошо,
– Из России? К Джеймсу? Почему? И где он? Джеймс! – закричала она в пространство дома.
– Я не знаю, где он, может быть, спит там, наверху, – осторожно предположила я. – Я приехала вчера, он меня не встретил в Гатвике. Я приехала на такси сюда, дверь была открыта, я зашла, спала на диване… в гостиной, там, – махнула рукой в направлении, где должен был находиться упомянутый диван. – Хозяина дома зовут Джеймс Монтгомери? Это дом номер три, Вудкэм Драйв?
Она кивнула, затем покрутила головой, то ли потеряла дар речи от услышанного, то ли не совсем поняла сказанное.
– Вы понимаете меня? – спросила я на всякий случай. – Я плохо говорю по-английски.
– Да, понимаю, – ответила она. – Но я ничего не понимаю. Почему вы приехали к Джеймсу из России?
Она опустила сумку на пол, а бутылку поставила на прилавок. Я же, путая существительные, времена глаголов и порядок слов, продолжила объяснения и вопросы.
– Я должна спросить у Джеймса, – заявила она, после того как я, обливаясь потом от усердия, закончила свою речь. – А как вы попали в дом?
– Дверь была открыта, я вошла, было уже поздно, я не знала, что делать.
– Он должен был вас встречать и не встретил? Странно. Он ничего такого не говорил.
Непохоже, чтобы она была его женой, у любой приличной жены мой рассказ вызвал бы более бурную реакцию. Или так ведут себя английские жёны? Я все-таки решилась задать мучающий меня вопрос.
– Можно узнать, кто вы?
– Кто я? – она удивилась, словно я должна была знать это с самого начала, но почему-то скрывала. – Миссис Хоуп, – после паузы представилась она. – Я здесь работаю, убираю, готовлю.
Я облегченно улыбнулась, она в ответ чуть скривила губу.
– Так вы не знаете, где может находиться мистер Монтгомери? – спросила я.
– Нет, я не видела его… вчера, хм… нет, не видела. Поднимусь наверх, посмотрю, хотя ему это не понравится. А вы сидите здесь и не вздумайте ничего трогать. Иначе я вызову полицию.
Именно этого мне и не хватало. Я послушно опустилась на стул и хлебнула остывшего чаю. Есть расхотелось. Возможно, сейчас сверху спустится заспанный Джеймс Монтгомери. Или миссис Хоуп отправилась вызывать полицию? Пока я размышляла, не собрать ли вещи и не удрать ли прочь, она показалась на лестнице.
– Наверху хозяина нет. И он, кажется, не ночевал дома.
– Так я же вам говорила! – нелогично воскликнула я.
– Вы? Я не знаю, кто вы.
– Могу показать паспорт.
– Покажите, – согласилась бдительная миссис Хоуп.
Изучение моего паспорта не вызвало у нее приступа доверия, но пробило меня гениальной идеей.
– Может быть, вы позвоните мистеру Монтгомери? – спросила я.
Она замялась.
– Никогда не звоню ему, да и зачем. У меня и номера его нет.
– У меня есть. Позвоните?