Триллер

Роллинс Джеймс

Снимки он отнес людям из Агентства, и те сразу же пришли в заметное возбуждение. Затем он показал им найденный в комнате Лили клочок бумаги с непонятным знаком.

— Это не руна, — сообщили ему люди в Агентстве и забеспокоились еще сильнее. — Это буква арабского алфавита.

Он просыпается в темноте и мгновенно вскакивает с постели, поскольку в полной тишине слышит громкое сопение — как будто прямо за дверью находится большая, враждебно настроенная собака. Когда же он умудрился заснуть? Никак не вспомнить, да это все равно не имеет значения. Минуты бегут и бегут, но на дворе еще глухая ночь.

Сунув руку под подушку,

он смахивает водяного жука с вороненого дула полуавтоматического пистолета, который многие годы служил ему верой и правдой. На рукоятке ряд засечек — каждая означает человека, сраженного выстрелом из этого оружия. Таким образом, люди, убитые им, всегда рядом, как и любовницы, в которых он разочаровался. Таким образом, он может подтвердить свой рассказ о местах, где ему пришлось побывать, перед тем как очутиться в этой дыре. Кому-то подобный ход мыслей покажется извращенным, даже алогичным, но он-то никогда не опускался до рассуждений на тему, есть ли хоть капля логики в его убеждениях.

Хотя в этом нет нужды, он еще раз проверяет пистолет — тщательный уход за оружием всегда составлял предмет его гордости. Вся обойма на месте. Он достает запасную, кладет в левый карман и еще одну — в правый, чтобы наверняка.

Вдруг комната наполняется шумом, дверь начинает ходить ходуном. Он бросается к окну и открывает жалюзи. Едва не ослепляя, в комнату врываются мириады огней ночного Буэнос-Айреса. Он забывает о своем решении оставаться в номере и настежь распахивает окно. За крошащимся бетонным выступом проходит металлическая пожарная лестница, и он, оттолкнувшись ногами, перебирается на нее. Шум в комнате становится оглушающим. Не оборачиваясь, он быстро взбирается по ступенькам, задыхаясь, но не задерживаясь даже на секунду, чтобы посмотреть на распростершееся над головой ночное небо или высящиеся вдали темные горы. Когда он оказывается на крыше, то первое, что видит, — это раскинувшийся внизу блестящий океан. Волны накатывают на изогнутый дугой песчаный берег, который цветом и формой здорово напоминает реснички Лили.

Он оглядывается по сторонам. Вокруг простирается, подобно пустой сцене, голая крыша, пахнущая креозотом и протухшей рыбой. Здесь и там торчат прямоугольные кожухи вентиляционных шахт, но доминирует над всем металлический каркас, к которому крепится огромная неоновая вывеска с названием отеля: «ЭЛЬ ПОРТАЛ». Претенциозное название — можно подумать, что это дворец наслаждений, а не захудалая дыра, кишащая водяными жуками. Но ему-то все абсолютно ясно. Это не более чем декорация, гигантская, ярко раскрашенная фантазия, призванная имитировать реальную жизнь. Снизу вывеска смотрится, но здесь, вблизи, уродливая черная тяжеловесная конструкция производит угнетающее впечатление.

Со стороны лестницы доносятся звуки, и он отступает назад. С пистолетом наготове идет к ближайшей вентшахте и, скрючившись, прячется за ней. Теперь преследователи, едва появившись на крыше, сразу окажутся у него на мушке. За спиной неоновая вывеска шипит и освещает все вокруг неестественным светом, словно умирающая звезда. Голуби описывают круги в пылающем небе. Далеко внизу заливается лаем собака — этот зов одиночества ему близок и понятен.

Тут он замечает промельк над парапетом — тень, неясный силуэт, чернеющий на фоне окружающей ночи, — и нажимает на спусковой крючок. Тень становится отчетливой и приобретает человеческие очертания. Неизвестный неспешно движется к нему, хотя он продолжает стрелять. Отбросив опустевшую обойму, он отбегает к следующей вентшахте, загоняет в пистолет вторую обойму и сразу же палит, палит, пока не опустошает

и ее. Шагает во мглу скрещенных над головой металлических конструкций, держащих вывеску, и вставляет последнюю обойму. Карабкается в море разноцветных сверкающих огней, словно это последнее, что связывает его с прошлым, и стреляет… Но теперь он знает: неизвестный будет неотвратимо приближаться, равнодушный и неуязвимый…

Он просыпается в полной темноте, мокрый от пота, сознание наполовину парализовано. Кошмар отчасти представляется более реальным, чем окружающая действительность. Определенно, он более реален, чем любые события из его прошлой жизни. Судя по всему, это был вещий кошмар, поскольку в дверь стучат. Но нет, он так же мало верит в иррациональное, как и в рациональное.

За дверью не слышно никакого собачьего сопения, лишь обычный человеческий голос. Он снимает пистолет с предохранителя и, лавируя между вырванными, разрезанными и сложенными в несколько раз страницами из журналов (наступать на них он не осмеливается!), пробирается к двери. Но он не настолько глуп, чтобы вставать прямо перед дверью, нет. Враги не зря завлекли его этим добреньким голосом — почти наверняка они сейчас изрешетят дверь автоматной очередью. Только им не провести его!

Он делает вдох, медленно и ровно выдыхает — спустя какое-то время он точно так же, хладнокровно нажмет на спусковой крючок. Затем осторожно изгибается и заглядывает в глазок. Смотрит несколько секунд, потом моргает и снова смотрит. Распрямляет спину. За дверью находится его сын.

— Кристофер? — произносит он, не узнавая собственный голос, тонкий и неуверенный — результат долгого молчания.

— Папа, это я. Открой, пожалуйста.

Снова глубокий вдох и медленный выдох — он пытается успокоить взвинченные нервы. Но ничего не получается. Его сын здесь. Почему?

— Па?

— Отойди от двери, сынок.

Он решается снова посмотреть в глазок: Кристофер послушался и отошел в сторону. Благодаря эффекту линзы, он видит сына в полный рост. На нем надет легкий полотняный костюм и под ним белая рубашка поло. На ногах лакированные кожаные ботинки с кисточками. Впечатление такое, будто Кристофер только что сошел с трапа самолета.

— Па, впусти меня, пожалуйста.

Утерев пот со лба, он уже подносит руку к цепочке на двери, но останавливается. Что, если его враги схватили Кристофера и теперь используют в качестве приманки? Но пока их разделяет дверь, он этого не поймет. К черту! Он откидывает цепочку, отпирает замок и говорит:

— Все в порядке, сынок. Проходи.

И сам делает шаг назад.

Сын переступает порог и прикрывает за собой дверь.

— Запри ее, сынок.

Кристофер выполняет просьбу.

— Что ты здесь делаешь?

— Приехал за тобой.

Глаза его сужаются в щелочки, рука крепче сжимает рукоять пистолета.

— Это что значит?

— Ты убил маму, — заявляет Кристофер.

— Я был вынужден…

— У тебя не было такого приказа.

— У меня не было времени. Она была двойным агентом и…

— Папа, ты ошибаешься.

— Нет уж. Я сам был свидетелем, как она спрятала шифровку…

— …в скворечник, — перебивает его Кристофер. — Это был ты, папа. Ты спрятал туда шифровку.

Он делает неуверенный шаг назад.

— Что? — У него начинает болеть голова. — Нет, я…

— Я лично тебя там видел. У меня есть снимки…

— Это ложь!

Кристофер печально улыбается.

— Папа, мы ведь никогда не обманываем друг друга. Помнишь?

Головная боль все усиливается, сердце бешено стучит в груди.