Тринадцать месяцев ведьмы
Шрифт:
– Пойдём. Заберём твоих зверушек позже.
Лаура прижалась к ней, и бабушка накрыла её полой шубы. Ещё секунду заплаканная Лаура видела маму, но потом вокруг стемнело, она вдохнула запах бабушкиных духов – тёплых, кофейных и сладких, – а когда открыла глаза, вокруг стоял звенящий ледяной лес, где-то высоко чирикал зимородок, а над хрустальными стеклянными деревьями искрилось, переливаясь и кружась, серебряное солнце.
Они были в бабушкином лесу.
Глава 2.
– А можно руками? – недоверчиво спросила Лаура. Бабушка кивнула, и именинница наконец получила свой торт, съела почти четверть в один присест и перемазалась так, что пришлось не только вытирать щёки, но и отмывать липкие и сладкие волосы (заодно и «Серебряная королева» смылась).
– Ещё? – спросила бабушка, и белки в белых колпачках, стоявшие на подхвате, тут же подтащили к столу большое блюдо.
Лаура посмотрела на слоёный малиновый торт с орехами, перевела взгляд на чашку, в которой осталось ещё больше половины лимонного чая. Поглядела на измазанные пальцы и метнула быстрый взгляд на бабушку:
– А можно?
– Сколько хочешь, – кивнула та, помешивая ложечкой кофе. Бабушка была большой любительницей кофе, пила его каждый день утром, днём, вечером и во время ланча. Лаура даже слышала, что из-за этого многие называют её лес не Белым, а Кофейным.
Пока она грызла третий кусок торта, белки-повара принесли поднос с пирожными, курагой и морковкой. Лаура оторвалась от торта и, покосившись на бабушку, украдкой сунула морковку под стол – там, в ожидании угощения, смирно сидел Бубенчик. Заяц тут же зашуршал и захрумкал, а из-под длинной скатерти посыпалась ботва. Лаура туфелькой затолкала её обратно, но бабушка заметила.
– Бу? – спросила она.
– Да, – шёпотом ответила Лаура.
– А почему он под столом? Посади его по-хорошему, с нами. И где твой котик?
– Уш ушёл гулять. Осваиваться в лесу, – по-прежнему негромко ответила Лаура, ожидая подвоха. —Ты серьёзно?..
– Что?
– Насчёт Бу. Что ему можно кушать с нами?
– А что в этом такого?
– Мама никогда не разрешала… – вздохнула Лаура и нырнула под стол. – Бубенчик… Бушечка… Иди сюда!
Заяц недоверчиво вылез и прыгнул ей на руки. Лаура аккуратно сгрузила тяжёлого, тёплого и пушистого Бу на стол Тот тут же ринулся к миске с тёртой морковкой со сметаной и заурчал.
– А можно, я Максика тоже покормлю?..
– Максик – это кто? – насторожилась бабушка.
– Максимилиан. Новый хамелеон. Мама подарила… – При мысли о маме в горле образовался противный горький комок. Он никак не глотался, и, чтобы бабушка ни о чём не догадалась, Лаура быстренько побежала за коробкой, в которой жил (вернее, постоянно спал) Макс. Но бабушка всё равно догадалась – сама пришла к Лауре и уселась с ней рядом, разложив свою шикарную и пышную юбку прямо по полу.
– Грустишь? – спросила она, обняв внучку за плечи.
– Грущу, – вздохнула Лаура, поглаживая Макса по прозрачной спинке. Тот от её прикосновений быстро становился тёмно-серым.
– Кажется, он отражает настроение, – заметила бабушка, вынимая из рукава вишнёвый платок. – Ну-ка, вытри слёзы.
Лаура утёрлась, высморкалась. Пробормотала:
– Может быть.
Потом протянула коробку бабушке:
– А попробуй ты…
Бабушка погладила Макса, и тот фыркнул во сне и посинел.
– Почему синий?..
– Наверное, потому что скоро февраль. Февраль – это вьюги, это голубые льдинки, ультрамариновые сугробы, сизые метели, синие звёзды…
– Как красиво, – завороженно прошептала Лаура, поглаживая Макса; тот вроде бы становиться серым не собирался.
– Это магия стихов, – усмехнулась бабушка. – А синее настроение – потому что настроение у меня, как у леса.
– Но лес же Белый, – возразила Лаура.
– Белый – самый богатый цвет, самый разный. Какой цвет рядом с ним – такой и он. Представь сугроб. Утреннее солнце делает его розовым, дневное – золотым, вечернее – алым. А может и всё наоборот. А ночью он буде серебряным, серым, даже чёрным.
– А под луной – жёлтым…
– Вот именно. И так не только снег. Так – всё белое, что есть на свете… И настроение наше так же. Само по себе спокойное, оно может быть разным от того, что творится вокруг. Вот ты переживаешь из-за мамы – оно у тебя серое. Я думаю про лес – и оно у меня синее…
– А давай попросим Бубенчика потрогать Макса?
– О, я не сомневаюсь, Максик тут же станет оранжевым. Бубенчик столько моркови, кураги, мандаринов и хурмы ест, что вот-вот сам окажется совершенно рыжим.
Лаура рассмеялась, сунула Максику кусок кекса и поставила коробку на полку.
– Какой-то он ленивый…
– Просто сонный. Зимой хамелеоны много спят.
– А ленивые бегемоты спят всегда.
– Кто тебе такое сказал?
– Мама так говорит, когда я поздно просыпаюсь. И вообще уже пора ложиться, наверно?..
– Как захочешь, – пожала плечами бабушка, и её высокий, радужно-серебристый воротник забавно изогнулся. – Если хочешь – пойдём вместе со мной. Мне надо прогуляться по лесу, проверить, готово ли всё к весне.
– Но ведь ещё весь февраль впереди!
– Февраль – почти весна. Только не выспавшаяся и поэтому мрачная и сердитая. Так что, поедешь со мной?
– Но ведь поздно уже… – растерялась Лаура.
– Хочешь спать?
– Ни капли! Хочу с тобой!
– Тогда одевайся, только потеплее. Ехать будем долго – через весь лес и обратно…
Лаура посмотрела на часы в форме рождественского венка, которые, хоть новогодние праздники давно прошли, бабушка до сих пор так и не превратила обратно в ходики. Стрелки показывали половину десятого.