Тринадцать пуль
Шрифт:
Ей показалось, что она слышит, как они проходят мимо двери. Ей нужно было убедиться. Она немного высунулась в проем, чтобы взглянуть украдкой, и обнаружила, что один из них смотрит прямо на нее. Его лицо было в рваных полосах, оно огрубело там, где он сдирал с себя кожу. Но в его глазах была не ненависть, а скорее тоска, они были полны усталой грусти, более глубокой, чем она могла себе представить.
Даже не успев подумать, она потянулась обеими руками, схватила его за голову, повернула ее, рванула на себя. Он закричал, но плоть порвалась. Кости шеи затрещали, когда позвоночник не выдержал, и внезапно у нее в руках оказалась человеческая голова. Глаза смотрели прямо на нее, печаль превратилась в неприкрытый ужас. Рот продолжал двигаться, но у него больше не было ни глотки, ни гортани, чтобы закричать.
— Тьфу! — плюнула Лора и кинула голову в темный угол комнаты. Из коридора вошло тело немертвого, напрочь потерявшее координацию. Это были просто мускулы, дергавшиеся без всякой цели. Вина и отвращение переполняли ее, и она подумала, что ее сейчас вырвет. Она посмотрела в темный угол, задаваясь вопросом, не шевелится ли еще голова. И насколько это больно: лишиться головы, но не умереть при этом?
Потом она вспомнила немертвых, которые издевались над ней на крыше домика Фаррела Мортона. Она вспомнила того, который напал на нее с лопатой, и того, который стоял у нее под окном и заставил Диану порезать себя в хлам. И тогда чувство вины мгновенно улетучилось.
Безголовое тело все еще жило. Довольно скоро оно натолкнулось на стену и принялось биться о нее, разрушаясь по кускам, долбя плечом стену, будто желая пройти сквозь нее.
Остальные немертвые повернулись, чтобы посмотреть. Они неорганизованно столпились в коридоре с оружием наготове, но оно не было направлено на нее. Они пошагали дальше, даже не подозревая, что она была в комнате, — если бы она не высунулась, они все прошли бы мимо нее. В темноте коридора нельзя было сказать наверняка, но ей показалось, что они были удивлены.
Вилы, которые держало безголовое тело, со звоном грохнулись на пол. Лора подхватила их обеими руками и прикинула их вес. Они были тяжелыми и несбалансированными, металлические зубья низко качнулись у самого пола, когда она попыталась поднять их. Это было смехотворное оружие, да еще такое, которым ее никогда не учили пользоваться.
Она выбросила их. Они звякнули, ударившись об пол И тогда она вытащила «глок».
Толпа немертвых отступила назад. Прочь от нее. Это было хорошо. Некоторые из них подняли руки, но оружия не бросили.
Она направила пистолет на одного, потом на другого. Она заставила их задрожать. Они не могли знать, сколько выстрелов у нее осталось. Она шагнула наружу, в коридор, не выпуская их из прицела. Она застрелит первого, кто шевельнется. Может, это напугает их настолько, что они разбегутся, словно испуганные крысы. Она в самом деле надеялась на это.
У одного из них была пара кухонных ножниц. Он нервно клацал ими, лезвия блестели в редких лунных лучах. Другой был одет в темно-синюю толстовку «Штат Пенсильвания», с капюшоном, накинутым на изуродованную голову. У него был плотничий молоток. Если он подберется близко, он сломает ей плечо быстрее, чем за секунду.
Она сделала шаг назад. Немертвые сделали шаг вперед. Так не выйдет. Они без причины не испугаются и бросятся на нее. Ей не удастся выжить, если они кинутся на нее всем скопом. Если она вскоре не застрелит одного из них, они решат, будто она блефует, и тогда конец всему.
Она выбрала одного. Того самого, с молотком. Он выглядел не таким испуганным, как все остальные. Не торопясь, она примерилась, целясь прямо в сердце, и выстрелила, мысленно сказав, нажимая курок: «Четыре».
Грудь немертвого разверзлась, и вонь от сгнившей плоти долетела до нее. Остальные отпрянули назад.
Потом они снова стали надвигаться на нее. Их оружие раскачивалось в их бледных руках, они шли на нее так, будто знали наверняка, о чем она думает. Словно вместе с ней они тоже считали выстрелы и знали, что у нее нет шансов.
Она выстрелила снова, в бешенстве кляня себя за то, что выпустила пулю не целясь. Она даже не знала, попала ли в кого-нибудь, но не обернулась, чтобы посмотреть. Она бросилась по коридору, назад, той же дорогой, откуда пришла. Она чувствовала их позади себя, они преследовали ее. Она слышала, как их ноги шлепают в темноте по линолеуму. Неужели они видели в темноте лучше, чем она? Она не знала. Она вообще ничего не знала. Она включила фонарик, более интересуясь тем, куда она бежит, чем тем, скрывать ли свое местоположение.
Она толкнула дверь и скользнула за угол, едва не налетев на картотечный шкаф, который кто-то оставил посреди коридора. Она опрокинула его, адреналин придал ей сил, и грохот его падения разнесся эхом вокруг. Может быть, пара немертвых споткнутся о него.
Дыхание холодило ей горло на вдохе и выдохе, и она бросилась бежать, свет от фонарика скакал вверх-вниз по стенам и полу впереди нее.
56
Кэкстон забежала за угол, оказавшись в узком коридоре без окон. Она присела на корточки и постаралась выровнять сердцебиение и дыхание. Кровь с шумом билась у нее в ушах, и она боялась, что кто-нибудь услышит.
Кровь. Вот в чем все дело! Она была полна крови. Немертвые хотели выпустить ее, наверное, из мести за то, что Лора сделала с ними и с их хозяевами. Видимо, если ты неупокоенный, в твоем сердце не остается ничего, кроме ревности, направленной на все живое. Они хотели ее крови. И потом, был еще неизвестный вампир, бродящий по санаторию, так же ищущий ее, так же жаждущий ее крови, но уже по другим причинам.
Она услышала, как поблизости зашевелился немертвый. Он ступал по линолеуму тише кошки, крадущейся по саду, но она услышала его. Ничто так не обостряет чувства, как страх.
У нее оставалось три пули. Она уже перестала думать, что они могут хоть чем-то помочь ей. Одну из них она могла пустить себе в сердце — таким образом, по крайней мере, она не вернется обратно в мир в качестве вампира.
Как вариант, она могла выстрелить себе в голову. Но тогда она вернется.
Так ли это ужасно? Верно, это будет предательством по отношению к Аркли. Но она ему никогда не нравилась. Если она станет вампиром, то, по крайней мере, ее жизнь не закончится. Она сильно изменится. Но не закончится.