Тринадцатая редакция. Найти и исполнить
Шрифт:
– Раз можешь навести порядок в компьютере – значит, везде можешь! – отрезал Константин Петрович. – Всё лишнее долой с рабочего стола! Какой порядок будет у тебя на столе – такой порядок будет у тебя в голове!
– Ты хочешь, чтобы в голове у меня было пусто? – удивился Виталик. – Я на это пойти не могу.
– Надо себя заставлять! Жизнь состоит не только из удовольствий!
– Да, я это заметил, спасибо, – насмешливо кивнул Виталик. – Она ещё состоит из радости, блаженства, неги, счастья и предвкушения всей этой благодати в оставшиеся скромные мгновения бытия. Так, хозяюшка, а где тут у нас текстовыделителей подрезать можно?
– Для
– А почему два раза? – насторожился Виталик.
– Потому что она иначе не открывается. Константин Петрович не хочет давать денег на ремонт, говорит: вот когда само отвалится, тогда просто всё заменим.
– Эй, когда это я такое говорил? – изумлённо спросил Цианид, наблюдая за тем, как Виталик пододвигает к нужному шкафу табурет, взбирается на него, дважды щёлкает по неисправной дверце и с интересом глядит на неё, когда она всё-таки отваливается и оказывается у него в руках. – Впрочем, неважно. Теперь-то уж точно придётся вызывать мастера.
Худощавый молодой человек ростом чуть выше среднего вышел из кофейни, попрощавшись со своей улыбающейся румяной сменщицей Тарьей, и неспешно побрел домой, машинально приглаживая длинные пряди волос, выбившиеся из-под банданы. Вообще-то супервайзер строго следил за тем, чтобы «все патлы были убраны, а не летели клиентам в тарелку», но сегодня супервайзер злобствовал где-то на другом конце города, так что Джордж вполне мог позволить себе не думать о подобных унизительных мелочах. Домом он уже пару месяцев называл квартиру, которую они с друзьями сняли в Хельсинки, а настоящий его дом остался в Санкт-Петербурге – и, кстати, большой вопрос, его ли это был дом или папин, равно как и всё прочее добро, которым он некогда владел, а потом безрассудно продал первому встречному.
Перед тем как вернуться в ещё не вполне обжитое, но уже любимое жильё, можно было погулять, отключиться от забот дня и отдохнуть от людей. Потому что в компании Анны-Лизы и Дмитрия Олеговича всегда надо быть настороже, чтобы в очередной раз не нарваться на насмешки.
Обычно он пешком добирался до паромного терминала, некоторое время глядел на воду, воображая себя в Новой Голландии, затем, поймав знакомое ощущение, углублялся в переплетение дворов и представлял, что он снова в Питере и каждая трещина в асфальте, каждый кирпич в стене, каждая чайка в небе – знакомые, привычные, свои. Потом сказка заканчивалась вместе с чередой таких родных дворов и зданий, и он снова оказывался мальчиком, заблудившимся в джунглях: все вокруг – одной с ним крови, но ни слова не понимают по-нашему.
Прихватив в магазине упаковку пива и рыбных полуфабрикатов, он возвращался в настоящее. Всё вышло не так уж плохо. Да ладно, пока двух этих насмешников нет поблизости: всё вышло, прямо скажем, отлично!
– Как же я люблю свою работу! – заявил Джордж ещё с порога и начал степенно и неторопливо, как и подобает честному пролетарию, снимать верхнюю одежду и аккуратно развешивать её в гардеробе.
Услышав шум, Дмитрий Олегович покинул гамак, который он повесил в своей комнате и усиленно обживал в редкие спокойные послеобеденные часы, когда у него не была запланирована очередная встреча с носителем. Гамак был неудобный, резал спину, в нём укачивало, но Дмитрий Олегович с детства мечтал о собственном гамаке, и только здесь сумел эту мечту реализовать, поэтому не жаловался. Выглянув в коридор, он убедился в том, что ничего сверхъестественного не произошло – просто один новоиспечённый герой труда опять оттрубил две смены в ближайшей кофейне, потоптался возле паромного терминала, покружил по дворам и теперь счастлив по уши.
Джорджу не удалось сохранить в тайне свои ностальгические прогулки. Анна-Лиза ещё три недели назад выследила его – ей показалось, что их приятель слишком поздно возвращается с работы. «Мне кажется, что он тут кому-то крутит шашки!» – по секрету сообщила она Дмитрию Олеговичу. Тот чуть из гамака не вывалился от неожиданности, но постарался сохранить достоинство и лениво поинтересовался, кому это может помешать. «Нам лишние свидетели не нужны!» – отрезала валькирия, загримировалась так, что сама себя потом не узнала, и отправилась шпионить.
«Какое у него большое и чистое сердце! – шмыгая носом, докладывала она на следующий день. – Я бы не смогла мёрзнуть на берегу, чтобы переносить мысли в родной город!» – «Может быть, он переносит мысли на ту, с которой крутит шашни?» – предположил Дмитрий Олегович. «Про людей так не бывает, – очень серьёзно ответила Анна-Лиза. – Он смотрит насквозь тебя – ив его глазах отражается шпиль Петропавловской крепости». – «Браво, – из гамака раздались жидкие аплодисменты, – ещё немного, и ты вполне сможешь встать рядом с ним, и в твоих глазах тоже будут отражаться шпили и ангелы. Кстати, раз наш клиент немного оттаял – то можно продолжить. Сколько в прошлый раз на кону было? Пять тысяч? Округлим до десяти, если не боишься – и полный вперёд». – «Зачем мне бояться? Всё равно я надорву тебя сзади!»
Если бы Джордж узнал, что за его душой вновь начали охотиться два высококлассных шемобора, он бы отговорил их от этой глупой затеи: желания и эмоции были у него по-прежнему под контролем, не подкопаешься. Но он так и не понял, кто живёт рядом с ним, несмотря на то что Анна-Лиза и Дмитрий Олегович вели разговоры о работе прямо при нём, зачастую даже пуская его под защитный колпак. Но какое ему было дело до бизнеса этих двоих, какое ему было вообще дело до бизнеса – у него теперь была настоящая самостоятельная работа, настоящая самостоятельная жизнь и настоящая самостоятельная тоска по родному городу.
Дмитрий Олегович поджидал друга за круглым столом в гостиной: Анна-Лиза отлучилась по своим делам, и надо было воспользоваться этим шансом, чтобы выведать, выспросить, вызнать, а может быть, сразу и договор заключить, чтобы два раза из гамака не вставать.
– Тебе ещё не надоело быть обслугой? – кинул он пробный камень. И попал. Вернее, попался.
– О чём ты говоришь! – энергично воскликнул Джордж. – Самому работать – это совсем не то же самое, что руководить!
– Да что ты говоришь? Просто потрясающее открытие.
– Серьёзно. Это гораздо-гораздо интереснее!
– Кто бы мог подумать! Отчего же тогда тысячи тысяч мальчиков и девочек только и мечтают о том, чтобы руководить, а не работать?
– Когда я ещё ничем не руководил, я тоже мечтал командовать, ты же помнишь, – усмехнулся Джордж и сел напротив. – И эти твои тысячи тысяч тоже наверняка просто не знают, как горек хлеб топ-менеджера.
– Бедненькие топ-менеджеры, вынужденные есть горький хлебушек по две тысячи рублей за буханку. Едят и давятся, давятся и едят – а то как же. Вопрос престижа. Впрочем, постой, топ-менеджером всё же был твой папа. А ты просто присматривал за доверенным тебе рестораном, который ты так хорошо, надо признаться, оформил.