Тринадцатая рота (Часть 3)
Шрифт:
Николай Бораненков
Тринадцатая рота
Часть 3
1. ГУЛЯЙБАБКА В БРЯНСКИХ ЛЕСАХ. ОБЛАВА НА ДЕЗЕРТИРОВ
Брянские леса. Гуляйбабка много слыхал и читал о них. Они манили его. Там ждало его новое боевое задание Главного штаба партизанского движения, но как туда поедешь с фашистским генералом? Ведь его нельзя сдавать в плен. Он пригодится еще как надежное прикрытие. И потому Гуляйбабка перед броском в Брянские леса остановился в Сухиничах.
По Сухиничам гулял мороз. Трещали заборы, стенки сараюх, бревна колодцев. Но еще больше трещал железнодорожный вокзал. Только не от мороза (кирпичные стены его крепки), а от людей. Вокзал набит солдатней, как мешок картошкой, по завяз. Негде поставить костыль.
Тут тесно. Тут нечем дышать. Этого собаку архитектора, построившего такой маленький вокзал, не предусмотревшего пассажиров фюрера, немедленно бы в гестапо да вздернуть на перекладину. Но... архитектор предусмотрительно и давно уже скончался собственной смертью, и им, пассажирам фюрера, ничего не оставалось делать, как стоять насмерть за каждый метр вокзальной территории, потому что здесь светло, тепло, а там, за дверьми, ночь, метель и тридцатиградусный мороз.
Коротая ночь, Гуляйбабка со своей командой занял буфет и забаррикадировался буфетной стойкой, повесив на нее кусок фанеры с надписью: "Команда особого назначения". Но эта надпись быстро исчезла. Какой-то офицер-верзила содрал ее и с криком: "Тут все команды особые" - растоптал. Тогда Гуляйбабка повесил новое, более устрашающее объявление. "Команда, подчиненная лично фюреру". И это спасло. Солдаты не осмелились лезть за стойку, но все же на прилавке улеглось три мобилизованных в пехоту летчика, дав понять, что им наплевать на все, лишь бы выспаться.
К полночи шум, гам мало-помалу утих, вокзал погрузился в сон. Задремал, сидя на стуле, и Гуляйбабка. Но ненадолго. Вскоре его разбудил громкий, подхриплый от простуды голос, доносившийся от двери главного входа:
– Внимание! Всем, кто есть в вокзале, оставаться на своих местах и не двигаться. Начинается облава на дезертиров. Не вздумайте бежать. Вокзал оцеплен.
– На чем бежать?!
– выкрикнул кто-то.
– Мы без ног, о мой бог!
– Не имеет значения. Проверяем всех.
Полковник в кожаном реглане, кричавший в жестяной рупор, взмахнул белой перчаткой, и группа солдат с автоматами наготове кинулась в сонную повалку, расталкивая заспавшихся солдат каблуками, стаскивая с подоконников, лавок. Полковник, оглядев зал, повернул к буфету:
– Кто такие? Почему не в окопах?
– Честь имею представиться, господин полковник!
– вытянулся Гуляйбабка. Личный представитель "президента".
Полковник оторопело остановился. Высокая тулья на его голове удивленно приподнялась. Озлобленные белесые глаза неподвижно застыли.
– Какого еще президента? Что за вздор? Гуляйбабка достал из кармана удостоверение, пропуск гестапо и протянул все это полковнику. Тот бегло просмотрел документы и сунул их в свой карман.
– Немедленно получить оружие и в окопы! Это вам приказывает комендант осажденного гарнизона.
– Господин полковник, я заявляю решительный протест. Загонять нас в окопы вы не имеете права. Мы неприкосновенны.
Комендант раскатисто захохотал:
– Ха-ха-ха-а! "Не имею права". Хотите знать мое право?
– Хочу, господин комендант.
– Так вот, господин личный, черт тебя знает, как величать. Я имею право, он начал заламывать пальцы, - вздернуть тебя на виселицу - раз. Сунуть в душегубку, пустить пулю в лоб, закопать живьем в могилу, выдернуть пальцы из рук, разодрать, как жареную курицу, раздавить гусеницей танка и еще многое, многое другое. Вам этого достаточно?
– О-о! Вполне, господин комендант.
– В таком случае что же выбираем?
– Окопы, господин полковник. Окопы и отчаянное сражение за фюрера.
– За фюрера еще рано, мы еще посмотрим, а вот за полевой аэродром, который нам так нужен для приема транспортных самолетов, я вам доверяю.
– Полковник обернулся и крикнул в зал: - Фельдфебель Карке! Ко мне!
Сигая через лежащих на полу, подбежал фельдфебель, обвязанный черной цыганской шалью с длинной бахромой:
– Я, господин полковник!
– Вся эта команда в ваше распоряжение. Окопаться. Стоять бетонно. Хайль!
– Да уж не в первый раз умирать, господин полковник. Постоим.
– И, козырнув перед полковником, крикнул группе Гуляйбабки: - А ну, пригревшееся дерьмо! Дезертирские морды! Выходи! Вы думали, что только фельдфебель Карке будет стучать на морозе зубами, кормить вшей в окопе. Дудки! Все лезли на восток, хотели получить по сорок семь десятин. Ну так извольте и расплачиваться вместе. А ну, шевелись, поспешай на выход, кому говорят!
– Выходи, господа, - подал знак Гуляйбабка.
– Оружие нам пригодится.
Мороз на улице ослаб, но метель усилилась. Ветер, завывая, свистел в ушах. Сухой снег колюче хлестал по щекам, рвал полы одежды. На окраине города, там, где находился "аэродром" (расчищенная в снегу ровная площадка), как листы сухой бумаги, рвались мины. В их треск вплетались разрывы тяжелых снарядов.
Прислушавшись к разрывам, Карке зябко поежился и, обождав, пока команда пойманных дезертиров станет в ряд, спросил:
– Все вышли?
– Все, господин фельдфебель, - доложил Гуляйбабка.
– Двадцать пять человек налицо.
Подъехали сани с оружием, наваленным как попало.
– Ефрейтор Румп! Раздать этим мордам оружие.
Румп стал на передок саней:
– А ну, подходи! Автомат, два диска, граната. Автомат, два диска, граната...
Сани быстро опустели. "Дезертиры" снова выстроились в шеренгу. Карке стал перед строем.
– Все получили?
– Все!
– Ну так слушайте мое слово перед тем, как отправиться к богу в рай. Волею всевышнего, под мудрым водительством нашего Адольфа Гитлера, мы, то есть германская армия, эластично сокращаемся под Москвой. На нашем участке это "сокращение" произошло немного неудачно. Кто-то слишком обрезал линию фронта, концы с концами не сошлись, и мы, кажись, попали в котел. Но носы не вешать! Фюрер обещал нас непременно выручить. Нам только нужно стоять до последнего человека. Господин полковник же, которого вы соизволили видеть, огромный специалист по "котлам". В это надо верить, как в мою супругу Эльзу, которую неблагодарный квартирант Отто - штурмовик заразил непристойной болезнью.
– Он шумно высморкался в бахрому шали и воскликнул: - Всем ясна обстановка?
– Всем!
– Тогда вперед! В котел! Гуляйбабка поднял руку:
– Господин фельдфебель! Прежде чем двинуться вперед, в котел, позвольте мне задать вам один вопрос.
– Задавайте хоть десять, только живее, ибо если господин полковник, то бишь комендант гарнизона, узнает, что я не в окопах, а все еще тут митингую с вами, он сдерет с меня шкуру, а она у меня уже и так содрана не раз. Простите, я не рассказал вам свою боевую биографию, но я это сейчас исправлю. Так вот, я - фельдфебель Карке - все время не вылезаю из окопов. Я пытаюсь, правда, вылезти из них, но судьба-злодейка снова водворяет меня туда. Я окончил школу снайперов в небольшом городке близ Мюнхена. Нас было сто молодчиков, и все мы попали в одну непобедимую дивизию. Но теперь, к сожалению, нет ни той дивизии, ни тех молодцов. Крест за них всех несу я. Я трижды побывал в штрафной роте, дважды - под судом военного трибунала. У меня, как я вам уже говорил, есть верная жена. Она патриотка, шлет нежные письма, которые согревают, но на всякий случай я еще прихватил на голову шаль и рейтузы. Советую и вам сделать то же. Это неплохое дополнение к нежным письмам верных жен. У вас есть жены?