Тринадцатый ковчег
Шрифт:
У Моди можно было разжиться не только сладостями и алкоголем, но и новостями, однако сегодня торговка делилась информацией весьма неохотно.
— Среди наших зреет недовольство, — продолжала она. — Почти всех жертв отбирают из изгоев. Если отец Флавий не сбавит обороты, то дождется восстания.
— Восстания? — пораженно переспросила Майра. — Изгои не выстоят против патрульных. У них же дубинки.
— Да, у них дубинки, но нас–то вдвое больше. Может, нам удастся переманить на свою сторону кого–нибудь из демоса. Синодом не только изгои недовольны.
— Все равно это опасно. Многие
— Есть нечто похуже смерти, — мрачно ответила Моди.
— Ты о чем?
— Жить без свободы, например, — заявила торговка, перетягивая узелки с конфетами красным шнурком.
Майра вздрогнула. Во всей колонии изгои имели доступ лишь в три места: во Второй сектор, где они и жили, в Пятый сектор, где располагались Базар и Церковь, и в коридоры, связывавшие эти два сектора. Нарушителей границ могли схватить и отправить на суд Синода.
Отдав конфеты Майре, Моди небрежно махнула рукой.
— Не слушай меня. Я просто старая вдова и сплетница, у которой слишком много свободного времени. Смотри не съедай все разом.
— На вот, держи, — сказала Майра, протягивая плитки водорослей за сладости и леденцы, которые схватил Возиус.
Но Моди наотрез от них отказалась.
— Спрячь это, милая. Довольно того, что твой папочка помогает мне в отсеке. Я серьезно. И слышать ничего не желаю.
Майра подождала, пока расплатятся остальные. Каждый ребенок норовил оставить хоть какую–то плату, ведь на памяти Майры еще ни одного из них, невзирая на статус, Моди не отпустила с пустыми руками, без сластей.
— Тогда прощай, — сказала Майра, отходя от прилавка.
— Нет, — поправила ее Моди, — до скорого.
— До скорого, — послушно повторила Майра.
Довольная, Моди помахала ребятам рукой.
— А теперь давайте–ка отсюда! Опомниться не успеете, как прозвучат три гудка.
Глава 5. ПРИГОВОР
Когда Майра покидала Базар с карманами, полными конфет, во всей колонии снова погасли огни, и на этот раз прозвонили дважды. Это был второй сигнал. Народу на Базаре резко убавилось: все устремились к выходу. Скоро и сами изгои начнут сворачивать лавочки, чтобы успеть к закрытию Базара.
— Быстрее. Опаздываем, — позвала Пейдж — она была у них за главного. — Рикард, это я тебе.
Рикард, задержавшийся у лотка с крабовыми роллами, сунул в рот остатки имбирных печений.
— Я просто хотел… максимально насладиться свободным временем, — прочавкал он.
— Опоздаешь еще раз, и свободного времени у тебя не будет вообще, — пригрозила Пейдж. — Учитель Ричардсон ясно дал понять.
— Линч, ты все слышал, — произнес Калеб. — Папаша тебя убьет.
На том все и закончилось, ребята поспешили к выходу с рынка. Пробегая мимо Больницы, Майра заметила над входом оранжевый флаг, от дверей тянулась длинная очередь. Врачи работали без устали, но на всех времени не хватало: первым делом приходилось осматривать кратос, потом демос, а на изгоев времени почти не оставалось. Мать Пейдж, главный врач, как раз принимала пациента — престарелого гражданина, которому, похоже, было трудно дышать.
— Еще одна медицинская тревога? — спросила Майра.
Пейдж проследила за ее взглядом и увидела флаг.
— О, точно, мама утром говорила, с Аквафермы опять занесли аллерген. Синод выпустил предупреждение, но беспокоиться не о чем, это просто излишек пыльцы с партией урожая или еще что.
— Потому, наверное, и очередь.
— И оранжевый флаг, — кивнула Пейдж.
Оранжевый флаг сообщал о заражении воздуха, синий — воды, а желтый — об эпидемии гриппа. Но больше всего боялись красного флага, возвещавшего о новой эпидемии оспы. Последняя случилась лет тридцать назад и унесла жизни более сотни человек. У Моди тогда погибли муж и дети.
Ребята подошли к Церкви. С тех пор как они покинули Базар, толпа перед входом заметно выросла. Ко входу в Церковь вела лестница, закрученная тугой спиралью, с верхней ступени выступал жрец. Главной достопримечательностью храма был сам Оракул — морская раковина, отделанная драгоценными металлами. Если ее поднести к уху, то можно было услышать, как ревет и бушует Святое Море, делясь откровениями.
Майра знала, что надо спешить — вот–вот раздадутся три гудка, но любопытство взяло верх. Она сделала знак друзьям, и те протолкались к ней поближе.
— Люди единственно верной колонии на дне Святого Моря… — глубоким баритоном вещал отец Флавий.
Заметив позади жреца патрульных, а среди них Джаспера и главного патрульного Линча, отца Рикарда, Майра догадалась, что это далеко не обычная проповедь.
— Оракул учит, что Святое Море дает нам все необходимое, — говорил отец Флавий.
У него была напомаженная черная борода и блестящие, близко посаженные глазки. Когда священник был чем–то недоволен, он сжимал губы. А недоволен он был очень часто. По бокам от него стояли младшие жрецы в одинаковых алых мантиях.
— Воду, которую мы пьем, воздух, которым дышим, пищу, которую потребляем.
— Аминь! — откликнулась толпа.
— Грехами своими человечество навлекло на себя страшный Конец. Огненный бич прошелся по земле, обратив ее в пепел, но Святое Море спасло избранных. Укрыло в своих священных водах, очистило от греха и даровало убежище.
Отец Флавий показал толпе Оракул. В искусственном свете раковина сверкала и мерцала.
— Аминь! — снова откликнулась толпа.
К ногам Флавия бросилась женщина.
— Отче, спасите! — взвыла она, раз за разом ударяясь об пол.
Из складок мантии отец Флавий извлек сосуд со святой морской водой, окропил ею чело женщины, и та забилась в экстазе. Толпа одобрительно загудела. Дождавшись, когда люди притихнут, Флавий отдал помощнику раковину и обернулся к отцу Рикарда.
— Главный патрульный Линч, прошу, приведите заключенного, дабы мы могли покарать этого нечестивца.
Пейдж спала с лица.
— Это же… приговор, — шепнула она.
Синод судил грешников за закрытыми дверями, но, вынеся вердикт, всю грязную работу — огласить приговор и привести его в исполнение — возлагал на отца Флавия. А первосвященнику это даже нравилось — он один принес жертв Святому Морю больше, чем пятеро его предшественников, вместе взятых. Толпа тоже не протестовала, напротив — демосу и изгоям происходящее было явно по вкусу.