Триумф воли
Шрифт:
– Чует мое сердце, что не закончится это добром, – в очередной раз пробормотал подводник, ежась от холода. – Попадемся на глаза патрулю – живыми не уйдем.
– Да кто посмеет тронуть главу норвежского правительства? – не отрываясь от окуляров бинокля, возразил министр-президент. – И потом – аэродром-то гражданский.
– Когда идет война, гражданских аэродромов не бывает, – продолжал препираться капитан. – А патруль документов спрашивать не станет. Сначала пальнет, а уж потом будет приносить извинения.
– Тогда уж скорее соболезнования. Так-так-так… Кажется, вот это они, – Квислинг покрутил фокусировку. – Ты говорил, что должны
– Так точно, – подтвердил офицер, – три.
– А на посадку, мой друг, заходят четыре. Интересно, кто или что в четвертом аэроплане?
– Мне точно известно о трех, – слегка сконфузился от своей неосведомленности капитан. – В одном – «Шальке 04», любимая команда Гитлера из футбольной Рейхслиги. Буквально два дня назад все газеты писали о предстоящем товарищеском матче. Прошлый, в 1940 году, наши выиграли, хотя судья нагло подсуживал немцам. Выиграем и этот матч. На носу 1944 год, верно? Русские по всем фронтам им под зад коленкой дают, и мы тоже наподдадим! Попомните мое слово. Знаете, какое у нас нападение?!
– Капитан, футболу я предпочитаю теннис, – перебил подводника Видкун Квислинг. – И запомните – лучшее нападение – это прекрасная защита. Однако о спорте мы с вами поговорим как-нибудь в другой раз. Сейчас меня интересует содержимое остальных трех самолетов.
– На двух других должна была прилететь съемочная группа кинорежиссера Лени Рифеншталь. Не знаю, что и где она там задумала снимать, скорее всего, опять что-то из оперы про нордическую расу. А кто уж нордичнее, чем мы? Немцы, правда, утверждают, что они, но снимать почему-то прутся сюда, – капитан самодовольно хмыкнул.
– Итого получается три, – снова перебил его министр-президент.
– О четвертом самолете мне ровным счетом ничего не известно…
– Вот по этой причине мы и торчим на собачьем холоде, – подытожил прения Видкун Квислинг.
Воздушные суда, между тем, один за одним приземлились, выстроились в ровную линию и начали разгрузку. Как и говорил капитан, первый самолет доставил футболистов. Их легко было узнать по спортивным курточкам с нацистской символикой и цветами немецкого флага, компактным сумкам с игровой и тренировочной формой и по сеткам, набитым футбольными мячами. Спортсменов поджидал военный автобус, в который они без задержки погрузились и споро покинули аэродром.
Из второго со своей киногруппой появилась Лени Рифеншталь. Не узнать эту красивейшую женщину Европы было невозможно. В черной блестящей меховой шубке, в шапочке с лисьим хвостом, ниспадающим на грудь, она была великолепна среди заснеженной пустыни аэродрома. Члены киногруппы направились к третьему самолету, а неповторимая Лени, разбросав руки в стороны, запрокинула голову, подставив лицо под огромные хлопья медленно падавшего снега. Все это Видкун прекрасно видел через оптику бинокля. Это, несомненно, была Лени.
Из третьего самолета члены ее команды вытаскивали и складывали прямо на снег у ожидающих грузовиков коробки с кинопленкой, съемочную аппаратуру, бленды, сменные объективы и целую гору осветительной техники, начиная от совсем небольших приборов до огромных прожекторов.
– Интересно, – пробормотал Квислинг, – за каким чертом ей понадобится столько света? Она что, хочет снимать о «детях солнца»?
– Это еще не все, – капитан, очевидно, расслышал его слова. – Не знаю, что она там собирается снимать, но на нашей студии ею на целых два месяца заказаны несколько лихтвагенов, камервагенов и вся имеющаяся у нас светотехника. Не знаю, чего уж они там найдут, – продолжал словоохотливый морской волк. – Студию закрыли еще в сороковом. Один мой знакомый рассказывал, что требовали снимать агитки про евреев, а когда охотников не нашлось, всех и распустили. Потом технику реквизировали на нужды фронта… Кстати, электричество эта аппаратура жрет, как свинья помои!
Капитан продолжал щеголять своими познаниями в области национального кинематографа, а Видкун Квислинг всматривался в стальную дверь четвертого самолета, который не подавал никаких признаков жизни. Он даже вырулил на посадку и стал как-то особняком, словно отделился от остальной, только что прибывшей группы.
Вот уже погрузились и покинули летное поле взбалмошные киношники во главе с гениальной Лени, а четвертый самолет безмолвствовал. Если Квислинг своими глазами не видел бы, что приземлились четыре машины, он давно бы покинул свой опасный наблюдательный пост. Но ведь должен же кто-то там быть! Хотя бы экипаж! Не пресловутый же это «самолет-робот»! А даже если это и новое секретное оружие немцев, что-то же он привез! И почему тогда этот военный секрет никто не охраняет?
Видкун Квислинг терпеливо ждал. Рядом уже молча коченел и стойкий соратник-капитан. Прошли еще долгих полчаса, когда наконец к четвертому самолету быстро подкатили шесть легковых автомобилей и из нутра аэроплана стали спускаться люди и живо рассаживаться по машинам. Разгрузка продолжалась считаные минуты, но Квислинг кое-что успел рассмотреть. Никого из пассажиров он никогда раньше не видел. За исключением одного – штандартенфюрера… как же его фамилия? Бывая в Берлине на различных нацистских празднествах, министр-президент часто видел этого эсэсовца в кругах высшего военного и партийного руководства. От внимания Квислинга не ускользнуло и то, что этот штандартенфюрер запросто и, судя по всему, дружески беседовал с Вальтером Шелленбергом, Эрнстом Кальтенбруннером, Генрихом Мюллером, Адольфом Эйхманом, Мартином Борманом, Генрихом Гиммлером, Эрнстом фон Вайцзеккером, Альбертом Шпеером…
«Меер! – вспомнил Квислинг. Фамилия штандартенфюрера – Меер! Однако, кто же он такой? Ни о его служебном положении, ни о занимаемой должности я никогда ничего не слышал, – продолжал размышлять Видкун. – И прибывших с ним людей я тоже вижу впервые. Кто они? И, главное, к чему такая скрытность прибытия? Несомненно, это представители какой-то особой касты, приближенной к высшему германскому руководству. Но какой? И с какой целью они прибыли в мою страну?»
Черные лимузины покинули заснеженное поле, и министр-президент со своим верным спутником направился к своему автомобилю, терзаемый вопросами, на которые у него не было ответов. Такая представительная делегация за время правления Видкуна Квислинга Норвегию еще не посещала. Да к тому же в обстановке полной секретности.
«Ну что ж, – продолжал размышлять Квислинг, – если я помню этого штандартенфюрера, значит, и он должен узнать меня. Рано или поздно, но я сделаю так, что мы с ним встретимся. Естественно, по правилам гостеприимства штандартенфюреру будет оказан радушный прием. А там уж я постараюсь вытянуть из него все, что меня интересует».
– Надо разузнать, какие спиртные напитки предпочитает этот штандартенфюрер, – сидя в теплой машине, отдал капитану распоряжение министр-президент. – И оказать торжественный и теплый прием.