Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник)
Шрифт:
Она шла, низко опустив голову, двухгодовалого ребёнка прижимала к груди так рьяно, будто боялась — отнимут.
При виде златовласой женщины славные мужи поутихли, начали кланяться — старшая Рюриковна, как-никак. А она дрожала осиновым листочком, будто и не княгиня вовсе, а простая девка. Незамужняя и беззащитная.
Силкисив тайком кусала губы и искренне надеялась, что никто не заметит её тревоги. На Олега взглянула вскользь, в тысячный раз задалась вопросом — правильно ли поступает…
Но отступать некуда. Она обещала Олегу, что выполнит его задумку, а тот поклялся самому Рюрику. В конце концов, от её слов сейчас зависит будущее всей словенской земли. Одна жизнь против счастья всего племени, всего народа — ничто.
— Силкисив! — обратился к ней Олег. — Расскажи!
— Это получилось само собой, — сказала она. Вздохнула, собираясь с силами. Неловкость Силкисив не укрылась от мужских глаз. — Мой сын Херрауд и сын Едвинды Ингорь родились с разницей в несколько дней. Вскоре выяснилось, что моего молока не хватает, а у Едвинды молоко, наоборот, остаётся. Сперва она просто докармливала Херрауда, а после…
Женщина замолчала, покраснела до кончиков волос.
— Продолжай, — подтолкнул Олег, в голосе прозвучала ласка. — Не бойся.
— У Едвинды молоко куда жирней моего было, Ингорь животиком мучился. Вот и поменялись. Едвинда Херрауда кормила, а я Ингоря. Так и молока обоим хватало, и Ингорь капризничать перестал…
— Так что же получается?! — выпалил Рулав.
— То… — ответила вконец смущённая мать. — Молоком Едвинды не Ингорь отравился, а мой сын, Херрауд. Сын Олега погиб.
— Почему раньше не сказали? — возопил было кто-то, да осёкся. Не на тех голос поднял.
— Рюрик про это знал, — пояснила Златовласка. — Отец велел и мне и мужу молчать до поры. Подозревал, что неспроста младенец умер и жена… в одну седьмицу. Так я младшего брата и сберегла.
Она всё ж не выдержала, разрыдалась. Ребёнок, почувствовав материнскую печаль, насупился, заканючил. Олег ловко перехватил малыша, поднял над головой, так, чтобы все увидели.
— Вот он, подлинный сын Рюриков, коему я, Орвар Одд, обещал служить!
Сход опять загудел, но в словах Олега уже не сомневались. К тому же сообразили: Рюрик завещал мурманину быть наставником, а наставлять великовозрастного князя уж никак нельзя. Знал, видать по всему, покойный Рюрик о младенце. И спорить тут глупо.
— Этого не может быть! Сестра! — воскликнул Полат, хватаясь за голову. — Это не так!
— У меня больше нет брата! Убийца! Как ты мог! Отец. Он всегда любил тебя. Он думал, ты вырастешь настоящим мужчиной. Будь ты проклят! Смерть
— Погоди же! Я не хотел этого! Я не мог предугадать! — Полат, растолкав тех, кто мешал, бросился к Силкисив, но она уже повернулась к отринутому брату спиной.
Гудмунд преградил Полату дорогу и отшвырнул белозёрца назад.
Тот взялся за меч, но одумался, и больше чем до половины клинок из узилища не вышел.
— Так что, други! — воскликнул Олег, едва жена с Ингорем на руках скрылась за спинами телохранителей. — Найдётся ли среди вас тот, кто готов Полата на княженье посадить?
— Нет! — хором отозвались мужи.
— А тот, кто попросит пощады для князя белозёрского?
— Нет! — прогремел сход.
— Арбуя с сыном — на кол, и Валита — тоже, — повелел мурманин. — Что же касается этого…
— Я требую божьего суда! — крикнул белозёрец. — И ты обязан…
— Думаешь, боги на тебя не насмотрелись? — усмехнулся Олег.
— Я князь! — голос Полата сорвался на визг, сход зашёлся хохотом.
— Что ж, будь по-твоему. Кто готов сразиться с… князем?
Толпа алодьчан взорвалась криками, их примеру последовали и новгородцы, и воины Русы. Проучить предателя мечтал каждый.
— Я сам выберу! — прокричал Полат. — Это моё право!
— Неужели? — делано удивился Олег. — И с кем хочешь сразиться? Может быть, со мной? Или Гудмундом?
— С Розмичем!
Теперь уже и сам мурманин от смеха не удержался.
— Что? — возмутился Полат. — Твой дружинник оклеветал меня! И если ты, владыка, отказываешься покарать его ложь, его покарают боги! Моей рукой…
Олег едва не согнулся пополам от хохота, на глаза навернулись слёзы.
— Выбор, достойный князя! — простонал мурманин сквозь смех. — Ты бы ещё Ингоря на поединок позвал!
Заслышав своё имя, Розмич растолкал соратников и, прихрамывая, подошёл к Олегу. Правая рука висела бессильной плетью, но на разбитых в кровь губах такая ухмылка, что половина знатных мужей осеклась, подавилась весельем. Олег тоже посерьёзнел.
— Княже, дозволь! — сказал дружинник и едва не упал, пытаясь поклониться владыке.
— Не позволю! — твёрдо заявил тот.
— У меня не меньше причин желать этого поединка, чем у него, — настаивал Розмич.
Олег заскрежетал зубами и вместо препирательств велел позвать Мизгиря.
Грузный волхв смотрел на раненого пристально. Розмичу показалось — всё тело насквозь видит, даже кости. Особенно внимательно Мизгирь изучал глаза.
— Ну, что скажешь, волхв? — поторопил Олег. — Можно ему драться?
Седовласый покачал головой, ответил: