Трое и Дана
Шрифт:
Жесткие пальцы больно рванули за кисть. Олег, бледный, с отчаянным лицом, свесился до пояса и держал его за руку. Другой рукой ухватился за край плиты. Та подрагивала. Волхв едва удерживался, но тяжелое тело Таргитая неумолимо стаскивало за собой.
– - От...пусти, -- прохрипел Таргитай.
– - Я хочу... с Мраком...
Олег, сцепив зубы, пытался удержаться, но его сволакивало за Таргитаем.
– - Отпусти, -- прохрипел тот зло.
– - Дальше тебе... одному...
Олег напрягся, лицо исказилось. Сползание прекратилось: явно удалось зацепиться ногами. Глаза были отчаянными, ибо пальцы разжимались. Таргитай слишком тяжел, а силы в руках уже не осталось.
– - Отпусти, -- попросил Таргитай. Перед глазами уже плыло, кровь из ноздрей попала в рот, но не чувствовал даже вкуса.
– - Ты... дойдешь один...
– - Не мечтай, -- выдавил Олег сквозь стиснутые зубы.
– - Хочу с Мраком...
– - Ду...рак... Посмотри...
Таргитай болтался над пустотой, как разделанная туша лося дереве. Он глубокая нежность.
– - Немного боли... и все.
Внизу, в каменном колодце на глубине в три человеческих роста, торчали острые копья. Их подогнали так плотно, от стены и до стены, что сбрось кошку, и та напорется.
Таргитай, чувствуя тошноту, пытался что-то прошептать, но перед глазами померкло, в голове раздался звон, и он рухнул в бездну.
Ноги Олега тяжело загребали снег. Он тащился, проваливаясь в сугробы, падал, поднимался. В глазах был красный туман, кровь стучала в висках. Он не понимал куда бредет, но упорно заставлял себя двигаться. Боромир говорил, кто не двигается, тот не живет. И пусть уже не сможет дойти, но идти будет. А упадет -- поползет, обламывая ногти, обдирая локти и грудь об острые как ножи холодные камни.
Впереди лед затрещал, среди крошащегося ада заблестели кончики железных шлемов. Прямо из мерзлой земли и льда поднимались заиндевевшие воины -- с бледными неживыми лицами, покрытые инеем, но в доспехах и с кривыми мечами.
– - Бегом!
– - велел себе Олег.
Боковым зрением видел, как с боков тоже медленно поднимаются из мерзлой земли воины мира мертвых. Похоже, здесь полегло целое войско. Он заставил себя двигаться быстрее, но лишь рухнул вниз лицом. Сцепив зубы, чувствуя во рту не проходящий привкус железа, поднялся на четвереньки.
Со всех сторон окружили сумрачные воины. За их спинами торчали копья, блестели шлемы. Вся долина заполнена войском. Был бы в полной силе, и тогда бы не выбрался живым. А магии в нем меньше, чем жизни в этих снегах.
Воины смотрели зло и враждебно. Вперед вышел крупный воин в черной как ночь одежде. На локте левой руки блестел круглый щит, обтянутый кожей и обитый медными полосами. Небрежным пинком опрокинул Олега, тот завалился на бок. Тяжесть соскользнула со спины, перевесила. Он издал хриплый нечеловеческий крик, забарахтался, беспомощный как черепаха, которую перевернули на панцирь...
Воин холодно и враждебно рассматривал их.
– - Кто такой? Почему тащишь мертвеца?
– - Он не мертвый, -- с усилием выдавил Олег. Губы его полопались, почернели, стали как лепешки. Кровь текла из ранок, замерзала на подбородке.
– - Он... жив...
– - Да? Это ненадолго. Как и тебе, -- сказал воин голосом безжизненным, но исполненным такой силы, что мороз побежал по коже.
– Меня зовут Гарам Сокрушающий. Я владею этими землями... И убиваю всех чужаков.
– - Приди и убей -- прошептал Олег. Он перевернулся, сумел встать на колени, затем воздел себя на ноги. В руках хмуро блестел обломок Жезла, не длиннее кинжала.
На него смотрели с удивлением и уважением. Воин, который назвал себя Гарамом, повторил:
– - Кто ты?
– - Если ты... слышал о внешнем мире... то ты... знаешь...
Гарам медленно наклонил голову.
– - Вы... оттуда?
– - Да, -- сказал Олег мертвым как подземный мир голосом.
– - Когда-то мы жили... под защитой светлых богов...
Гарам растянул губы в недоброй усмешке.
– - Под черным солнцем правят черные боги.
Взгляды мертвых глаз кололи, как острия отравленных стрел. Передний ряд с мечами наголо двинулся на них.
– - Мы не оскорбили ничьих богов!
– - Оскорбили, -- ответил Гарам непреклонно.
– - Своим появлением.
– - Почему?
– - Никто еще не проходил здесь.
Подул ледяной ветер. Олега качнуло, только бы не упасть, мелькнула слабая мысль. Он прохрипел:
– - Мы уже встречали таких, что тоже так думали... Их уже вороны жрут. Или мыши летучие, я не знаю, что у вас жрательное...
К Гараму подбежал низкорослый воин, торопливо пошептал на ухо. Гарам нахмурился:
– - Так и сказал?..
– - Слово в слово.
– - Гм... ладно. Эй ты, с трупом! Вы -- мои пленники. Вас доставят к правителю.
Олег прохрипел вызывающе:
– - А ежели не изволим?
– - Отнесем ваши головы. Правитель велел вас доставить... вот и доставим.
Олег воспротивился, когда мертвые руки хотели снять с его спины Таргитая. Гарам остановил воинов, так и пошли: кольцом вокруг, холодные и равнодушные ко всему, не спешащие, не знающие ни времени, ни цели, -- и живой, обмороженный человек, с почерневшим мясом, в полосках крови. На спине нес плотно привязанное ремнями тело человека. Оно уже не гнулось, застыло, но этот живой упорно тащил, словно именно из него черпает силы двигаться, а когда падал от изнеможения, снова поднимался и шел, шел.
От мертвых воинов ощутимо несло холодом. Олег видел покрытые инеем лица. У одного, крепкоплечего и рослого, но совсем юного, в глазах блестели льдинки. Заплакал, видать, видя неумолимую смерть, слезы и застыли навек.
Другие воины, матерые, крепкие, не первый год в боях, двигались вокруг невров плотным кольцом. Все сумрачные, словно и родились из этой замерзшей земли и вздыбленного льда. Впрочем, если они даже там, под голубым небом и чистым солнцем, спят на камнях и укрываются небом, едят сырое мясо и неделями не снимают доспехов, то и здесь, под черным солнцем, у них не может жизнь быть слаще.