Трое на четырех колесах
Шрифт:
Было три четверти первого, когда Эбсон поднялся с земли, всклокоченный, грязный и исцарапанный и, вытирая вспотевший лоб, проговорил:
– Ну, довольно!
Я отвел его в кухню, где он привел себя в порядок, насколько это было возможно без помощи соды и перевязочных материалов.
Отправив его домой, я взвалил велосипед на извозчика и повез его к мастеру. Тот посмотрел и спросил, чего я от него хочу.
– Я хочу, чтобы вы его отремонтировали, если это возможно.
– Нелегкое дело. Но я попробую!
Эта «проба» обошлась мне два фунта и десять шиллингов, но не привела ни к чему: в конце лета я предложил одному
– Лучше не обозначать, сколько именно времени он был в употреблении, – снисходительно отвечал на это комиссионер. – Между нами говоря, на этом мы ничего не выгадаем. Не будем говорить ничего ни про год, ни про десять лет службы, а возьмем за него сколько дадут.
Я не настаивал и предоставил все дело ему; наконец кто-то дал пять фунтов, и в магазине мне сказали, что это даже очень много.
Да. Хотя я лично больше люблю ездить на велосипеде, чем разбирать его, но разборка есть тоже своего рода спорт и даже не лишенный некоторых преимуществ: для этого не нужно ни хорошей погоды, ни гладких дорог, ветер не мешает, и все что требуется, – это молоток, отвертка, тряпки и бутылочка машинного масла… Положим, вид делается подозрительный и у велосипеда, и у мастера, но ведь нет радости без помехи. Если велосипедист похож на паяльщика, то это еще не большая беда, так как дальше первого верстового столба он все равно не уедет. Обоими видами спорта одновременно овладеть невозможно: надо быть или механиком, или велосипедистом.
Если что-нибудь случается с моим велосипедом, когда я катаюсь за городом, я сажусь на обочине и жду, пока проедет телега. При этом опасность является только со стороны проезжающих любителей «разборки»: увидя лежащий на боку чужой велосипед, они соскакивают на всем ходу и бросаются к нему с дружелюбно-восторженным кличем. Прежде я пробовал отклонять любезность следующими словами:
– Ничего, ничего! Пожалуйста, не беспокойтесь из-за меня. Поезжайте дальше, прошу вас.
Но теперь я научен горьким опытом и всегда говорю:
– Оставьте меня в покое, или я размозжу вам голову!
Только такими словами и отчаянным видом еще можно отвести беду. Джордж пришел перед вечером узнать, все ли будет готово к среде.
– Все, – отвечал я, – кроме, может быть, тебя и Гарриса.
– А что твой тандем?
– Здоров.
– Не надо ли его разобрать?
– Возраст и опыт научили меня, что в жизни почти нет места стопроцентной уверенности, но в данном случае ты задаешь вопрос, на который я отвечу с непоколебимой убежденностью: нет, мой тандем не требует ни чистки, ни разборки, и если я доживу до среды, то никто в мире к нему не притронется.
– Что это ты заговорил высоким стилем? Я бы на твоем месте не раздражался понапрасну. Ведь придет день, когда между тобой и ближайшей велосипедной мастерской очутится один из холмов Шварцвальда, и тогда ты будешь кричать и ворчать на всех, требуя, чтобы тебе подавали отвертку, масло, молоток и держали велосипед. Я раскаялся:
– Прости меня. Сегодня ко мне заходил Гаррис.
– А! В таком случае я понимаю, не объясняй. И кроме того, я пришел поговорить о другом.
С этими словами Джордж подал мне маленькую книжечку в красном переплете. Это был «Путеводитель по Англии» для немецких путешественников. В нем заключались разные вопросы и ответы, необходимые, по мнению автора, в разговоре. Первая глава была «На пароходе», последняя – «У доктора»; самая длинная была посвящена разговорам на железной дороге, причем, вероятно, предполагалось, что общество в вагоне будет состоять из идиотов и невежд. «Можете вы от меня отодвинуться, сэр?» – «Невозможно, сударыня, мой сосед слишком толст». – «Не попробуем ли мы расположить наши ноги?» – «Пожалуйста, опустите локти вниз». – «Не стесняйтесь, сударыня, если мое плечо вам мешает», – «Я требую, чтобы вы отодвинулись, так как я едва дышу». Вероятно, считается, что к этому времени все уже должны передраться и лежать на полу, тем более что заключительная фраза выражает искреннюю благодарность судьбе: «Благодарение Богу! (Gott sei dank!) Наконец-то мы приехали!»
В конце книжки помещался ряд полезных советов немецким путешественникам: беречь здоровье, путешествовать с дезинфицирующим порошком, запирать на ночь спальню на ключ и тщательно проверять сдачу мелкой монетой.
– Не блестящее издание, – заметил я, возвращая книжку Джорджу, – я бы не посоветовал ни одному немцу пользоваться им в Англии: его бы осмеяли. Но представь себе, что я видел лондонские издания для путешественников-англичан – совершенно такие же глупые! Это какой-нибудь ученый идиот, знающий наполовину семь языков, пишет подобные книжки и вводит в заблуждение порядочных людей.
– Но ты не можешь отрицать, что эти издания в большом спросе, – заметил Джордж. – Они ведь продаются тысячами, и в каждом европейском городе есть люди, которые болтают всякий вздор из этих «Путеводителей».
– Может быть, – отвечал я, – но, к счастью, их никто не понимает. Я сам замечал людей, стоящих на углах улиц или на вокзалах с подобными книжками в руках; никто из толпы даже понятия не имеет, на каком языке говорят эти иностранцы и что они хотят сказать; впрочем, это может быть к лучшему, а то бы их начали, пожалуй, оскорблять.
– Вот мне и пришло в голову испытать, что выходит в таких случаях, когда их понимают? – сказал Джордж. – Я предлагаю в среду утром приехать в Лондон пораньше и отправиться за покупками с разговорником в руках. Мне нужно кое-что приобрести – шляпу или пару спальных туфель, – а пароход выходит из гавани только в полдень. У нас останется больше часа на эксперимент. Я хочу непременно поставить себя в положение иностранца и узнать, как он себя чувствует при таких разговорах.
Предложение мне понравилось – это было похоже на своеобразный вид спорта. Я даже выразил желание сопутствовать и ждать Джорджа у дверей каждого магазина. Я прибавил, что и Гаррис, вероятно, присоединится, хотя не к Джорджу, а ко мне.
Но план Джорджа был несколько иной: Гаррис непременно должен сопровождать его при покупках, на всякий случай – у Гарриса внушительный вид, а я обязуюсь стоять в дверях и звать, в случае чего, полисмена.
Мы взяли шляпы, пошли к Гаррису и объяснили ему суть нашей затеи. Он внимательно просмотрел разговорник и заметил:
– Если ты начнешь разговаривать с сапожниками по этой книжке, то от меня проку не будет – все равно ты угодишь прямиком в больницу.
Джордж рассердился.
– Ты говоришь так, словно я глупый мальчишка-забияка! Не стану же я выбирать нелепые фразы; напротив, я хочу провести серьезный опыт и буду говорить только самые вежливые вещи.