Трое шведских горных мужчин
Шрифт:
Я не знаю, как долго я плачу. Кажется, что проходит вечность. Он все это время обнимает меня, что-то тихо бормоча мне в волосы. В конце концов, у меня заканчиваются слезы, и я отстраняясь, икаю.
— Б-боже. — Я смущенно вытираю лицо. — Прости. Я не знаю, откуда это взялось.
Он на самом деле смеется, убирая прядь волос с моей мокрой щеки.
— Господи, что бы тебе обычно понадобилось для этого? Смерть родственника?
— Что?
— Ты заблудилась в чужой стране, попала в автомобильную аварию,
— Спасибо. — Я шмыгаю носом. — Это чушь собачья, но я ценю твою заботу.
— Это не ерунда. — Он вытирает слезу с моей щеки большим пальцем. — Я знаю, что у тебя нет причин доверять мне, — искренне говорит он. — Но здесь ты дейстивтельно в безопасности. Я обещаю.
Я встречаюсь с ним взглядом. Отблески камина мерцают в его зеленых глазах. Его лицо совершенно открыто и серьезно. Я не могу не доверять ему. Я медленно киваю.
Он смахивает еще одну дорожку от слез, и я понимаю, что он не отпускает моего лица. На самом деле я не возражаю. Приятно чувствовать на себе его теплые руки. Его большие пальцы поднимаются к моим вискам, и он начинает круговыми движениями растирать их, облегчая мою головную боль.
— Так нормально? — спрашивает он своим низким хриплым голосом.
Я киваю, поддаваясь на прикосновение. Огонь потрескивает в очаге. Снаружи я слышу приглушенные звуки бури. Мое дыхание все еще прерывистое от плача немного сбивается, и он обхватывает мою щеку.
— Ты в порядке, — снова говорит он низким голосом. Я опираюсь на его ладонь. Я так устала. Я позволяю своим глазам закрыться, усталость медленно давит на мое тело. Я просто хочу прижаться к нему и исчезнуть. Лишь на чуть-чуть.
Затем, внезапно, он отрывается от меня. Я открываю глаза, в ужасе глядя на него, распростертого на ковре. Коул стоит над ним, его мокрый от снега ботинок упирается ему в грудь. На его лице убийственное выражение.
ГЛАВА 6
ИЛАЙ
Бедняжка Дэйзи выглядит так, словно у нее вот-вот случится сердечный приступ. Она вскакивает, ее глаза расширяются.
— Что ты делаешь? — требует она. — Отвали от него!
— Нет.
Она бросается на Коула, пытаясь оттащить его от меня. Я должен отдать ей должное — она боец. Она набрасывается на него, как дикая кошка. К сожалению, он привык иметь дело с лосями примерно в четырнадцать раз тяжелее ее, поэтому, вероятно, едва замечает, как она хватает его за руку и пытается оттащить.
— Что с тобой не так? — шипит она. — Ты так долго жил в лесу, что превратился в гребаного медведя? Слезь с него!
— Что, черт возьми, по-твоему, ты делаешь? — рычит он на меня. — Мы оставили тебя одного на полчаса! Ты не можешь так долго держать свои руки подальше от нее?
Я поднял руки вверх.
— Я ничего не делал!
—
— Он приставал к тебе, пока у тебя была гребаная травма головы, — рычит Коул.
— У меня ее нет! Ривен сказал, что я в порядке. И это я прижималась к нему, а не наоборот. — Она снова пытается оттолкнуть от меня Коула. — Отвали от него, ты, гребаная скотина.
— Все в порядке, детка, — говорю я. — Мы делаем это постоянно. Его довольно легко уложить, смотри. — Я хватаю его за лодыжку и сильно дергаю. Коул ругается, падая на меня сверху. — Черт, — ворчу я, когда весь воздух выходит из моих легких. — Господи. Тебе нужно сесть на диету, чувак. Никакого тебе больше пирога с лосятиной.
Он выпрямляется, глаза горят.
— Пойдем в сарай, — бормочет он. — Ривен хочет поговорить с тобой.
Дэйзи протягивает мне руку. Мне это не нужно, но я, конечно, не собираюсь отказываться от любой возможности прикоснуться к ней. Я обхватываю пальцами ее крошечное запястье, позволяя ей помочь мне подняться на ноги, затем отряхиваюсь.
— Видишь? Он не причинил мне никакого вреда. На самом деле Коул и мухи не обидит.
— Ну да, конечно. — В ее голосе звучит скептицизм. — Куда мы направляемся?
— Ты — нет, — приказывает Коул. — Ты остаешься. — Он толкает ее обратно на диванные подушки.
Она шипит.
— Я не собака!
— Мы собираемся поговорить о тебе. Ты не приглашена.
— Мы собираемся посмотреть на твою машину, — объясняю я, свирепо глядя на него. — С таким же успехом ты можешь остаться здесь, в тепле. Вот. — Я достаю одеяло из корзины рядом с диваном и укутываю ее. — Ешь свою булочку с корицей. Мы скоро вернемся.
Ее глаза сужаются. Ей точно не нравится, когда ей говорят, что делать. Пометка сделана. Я улыбаюсь ей настолько ангельски, как только могу, пока она не садится обратно, ее глаза все еще смотрят с подозрением.
Устав от этого взаимодействия, Коул разворачивается на пятках и уходит, направляясь к двери.
Я догоняю его на полпути к сараю, спотыкаясь о снег. Сейчас все идет как по маслу. У нас не так много времени.
— Не мог бы немного смягчить свое поведение? — спрашиваю я, когда он устремляется вперед. — Я говорил ей о том, что здесь она в безопасности. Не думаю, что твой случайный акт насилия убедит ее в этом.
— Тебе не следовало пытаться поцеловать ее, когда она была накачана лекарствами и плакала, — бормочет он.
— Я не собирался целовать ее.
— Собирался.
— Нет! Я вытирал ей лицо! Она была расстроена!
Он бросает на меня холодный взгляд.
— Не видел ни одной хорошенькой девушки, которую ты не пытался бы поцеловать.
— На самом деле все наоборот. Симпатичная девушка никогда не видела меня и решила не целовать. Вряд ли это моя вина, просто меня очень приятно целовать.
— Действительно? — Он выглядит невозмутимым. — Ты даже не думал об этом?