Трое у дверей Вулфа
Шрифт:
– Чертовски стыдно, но я собираюсь это доесть, – произнес Хьюитт и с этим словами взялся за вилку.
Кто-то спросил, все ли в порядке у Пайла с сердцем, и кто-то ответил, что да, в порядке. Все снова вернулись к камбале и прерванной беседе, но настроение было испорчено.
Когда по сигналу Феликса девушки начали убирать тарелки, Льюис Хьюитт встал и вышел из комнаты, через пару минут вернулся, сел на свое место и сказал громко, чтобы слышали все:
– У Винсента какие-то боли, приехал врач. Ничего не поделаешь, но Бен просит, чтобы мы продолжили без него. Он вернется,
– Что случилось? – спросил кто-то.
Хьюитт сказал, что доктор сам не знает. Вошел Золтан с огромным накрытым блюдом, и Гебы собрались у бокового столика, а Феликс поднял крышку и начал раскладывать нашпигованного ломтиками шпика жареного фазана, которого Фриц вымачивал в токайском двадцать часов, а после фазана… Но все это уже не имело значения. Обед, которого десять любителей аристологии ждали целый год, провалился. Поскольку много лет я ел три раза в день блюда, приготовленные Фрицем Бреннером, мне хотелось бы выразить ему свою признательность, рассказав для печати несколько слов о том, что он способен сотворить из обычных продуктов, но не здесь. Фазан, разумеется, понравился бы богам, если бы они присутствовали на этом обеде, как и молочный поросенок, и салат с заправкой, которую Фриц называет «дьявольский дождь», и крокеты из каштанов, и сыр – единственный в своем роде, который делает в Нью-Джерси Билл Томпсон под руководством Фрица. Все это было так или иначе съедено. Но Хьюитт выходил из столовой еще трижды, и в последний раз его не было минут десять, а Шрайвер вовсе к столу не вернулся, а когда начали подавать салат, вышел Эмиль Крейс, и он тоже не вернулся.
Принесли сигареты и сигары, начали разливать кофе и бренди. Хьюитт ушел в пятый раз, и тут Ниро Вулф встал и последовал за ним. Я, чтобы чем-то себя занять, закурил сигару и попытался вместе с остальной компанией послушать Адриана Дарта, рассказывавшего какую-то историю, но, допивая кофе, почувствовал, что нервничаю. Наблюдая в течение всего последнего часа, как мрачнеет физиономия Вулфа, я понимал, что он вот-вот взорвется, а в таком состоянии, особенно вне дома, он мог выкинуть что угодно. Мог даже направить свой гнев на Винсента Пайла за то, что тот испортил обед Фрица. Так что я положил недокуренную сигару в пепельницу, встал и направился к двери. Я был уже на полпути, когда вошел Вулф, все так же гневно сверкая глазами.
– Иди за мной! – рявкнул он и развернулся.
Чтобы попасть в кухню из столовой, нужно было пройти через буфетную, узкую комнату длиной футов двадцать, где по обе стороны стояли столы, шкафы и полки. Вулф прошествовал мимо них, и я следом. В кухне на стульях и табуретках за столами и прилавками сидели двенадцать богинь и обедали. Какая-то женщина стояла у раковины. Золтан что-то искал в холодильнике. Фриц наливал в бокал вино, вероятно для себя. Он оглянулся и, увидев Вулфа, поставил бутылку на стол.
Вулф подошел к нему и сказал:
– Фриц, приношу свои извинения. Я позволил мистеру Хьюитту тебя уговорить. Я должен был думать. Прошу прощения.
Фриц, по-прежнему державший в одной руке бокал, махнул свободной рукой:
– Что уж тут извиняться, можно только досадовать. Человек заболел, и это печально, но стряпня моя ни при чем. Уверяю вас.
– Можешь не уверять. Дело не в том, что ты приготовил, а что подали. Повторяю, вина моя, но сейчас не до того, это подождет. Есть кое-что поважнее. – Вулф повернулся. – Арчи, все ли женщины здесь?
Мне пришлось обойти полкухни, чтобы пересчитать их во всех углах.
– Да, сэр, все здесь. Двенадцать.
– Собери их. Пусть встанут… – Он указал на закуток между шкафами. – Вон там. И приведи Феликса.
Это было невероятно. Девушки обедали, а не в его правилах не дать человеку доесть, хоть мужчине, хоть женщине. Хоть даже мне. Только в самых крайних случаях он обращался ко мне с просьбой прервать еду. Вот уж рассердился так рассердился. Я не моргнув глазом повернулся к девушкам и крикнул:
– Леди, прошу прощения, но раз мистер Вулф сказал: дело срочное – значит так и есть. Вон туда, пожалуйста. Все!
После чего прошел назад через буфетную, толкнул распашную дверь, встретился взглядом с Феликсом и поманил его пальцем. Когда мы появились в кухне, девушки уже стояли в нише, хотя и не слишком довольные. Когда мы с Феликсом подошли, то я услышал возмущенное бормотание и поймал их сердитые взгляды. Появился Вулф вместе с Золтаном и встал, разглядывая их с поджатыми губами.
– Хочу напомнить, – сказал он, – что сначала вы подали к столу блины с икрой и сметаной. В блинах, принесенных мистеру Винсенту Пайлу и съеденных им, был мышьяк. Мистер Пайл лежит наверху, при нем три врача, но, вероятнее всего, он не проживет и часа. Я говорю…
Вулф остановился, свирепо взирая на девушек. Никто из них не остался безучастным, хотя отреагировали все по-разному. Одна ахнула, другая охнула, третья схватилась за горло, еще одна зажала ладонями уши, и края столы съехали вниз, обнажив руки. Под его взглядом охи смолкли, и Вулф продолжил:
– Будьте любезны, помолчите и слушайте. Я излагаю свои выводы. Вывод о том, что мистер Пайл отравлен мышьяком, основывается на симптомах: жжение в горле, слабость, резкая боль в области живота, жажда, сухость кожи, рвота. Следующий вывод о том, что яд был в блинах, основан, во-первых, на времени действия мышьяка; во-вторых, слишком маловероятно, чтобы его положили в суп или в рыбу; и в-третьих, мистер Пайл пожаловался на песок в сметане или в икре. Я допускаю, что либо один, либо оба моих вывода неверны, но, думаю, вероятность этого очень мала, и потому действую, руководствуясь ими. – Вулф повернул голову. – Фриц, расскажи, кто раскладывал икру по тарелкам. Кто это делал?
Однажды я как-то сказал Фрицу, что не могу представить себе, при каких обстоятельствах у него стал бы несчастный вид, а теперь не нужно было и представлять. Фриц закусил губу, сначала нижнюю, потом верхнюю.
– Уверяю вас… – начал он.
– Не нужно никаких уверений, Фриц. Кто раскладывал?
– Мы с Золтаном. – Он показал пальцем. – Вот за этим столом.
– И тарелки остались там? Их отсюда унесли женщины?
– Да, сэр.
– Каждая из них взяла по одной тарелке?
– Да, сэр. Хочу сказать, что им так велели. Я был у плиты в кухне.