Трое
Шрифт:
Хасан снова поднял трубку и принялся звонить в аэропорт.
Глава четвертая
Нат Дикштейн выбрал для посещения французскую АЭС только потому, что из всех европейских языков более-менее сносно говорил лишь по-французски. Англия отпадала, поскольку не была членом Евратома.
На станцию он ехал в автобусе в разношерстной компании студентов и туристов. За окнами проносилась пыльная зелень юга, больше похожая на Галилею, чем на Эссекс – привычную сельскую местность его детства. С тех пор Нат немало помотался по свету; перелеты стали для него так же привычны, как и для любого завсегдатая модных курортов. Однако он еще помнил то время, когда мир ограничивался улицей Парк-Лейн на западе и городком Саутэнд-он-Си на востоке.
Вдалеке проступили очертания атомной станции. Подъехав ближе, Дикштейн понял, что недооценивал размеры реактора: он занимал вовсе не маленькую комнату, как ему представлялось, а целое десятиэтажное здание.
Охрана внешнего периметра была организована скорее на промышленном уровне, чем на военном. Территорию окружал высокий забор без электрической защиты. Пока экскурсовод улаживала формальности на КПП, Дикштейн заглянул внутрь помещения: работали всего две камеры. «Сюда можно провести полк солдат посреди бела дня – и никто даже не заметит, – подумал он. – Плохо дело – значит, у них есть куда более надежная защита».
Он вышел из автобуса вместе со всеми и направился к зданию администрации. Благоустроенная территория работала на экологический имидж атомной отрасли: ухоженные клумбы и газоны, свежепосаженные деревья, всюду безупречная чистота и белизна, ни малейших следов дыма. Оглянувшись на пост охраны, Дикштейн заметил подъехавший серый «Опель»; водитель вышел из машины и разговаривал с охранником: судя по всему, тот объяснял ему, как проехать. На мгновение в салоне что-то блеснуло на солнце.
Дикштейн проследовал в холл вместе с группой экскурсантов. В стеклянной витрине хранился кубок регби, выигранный сборной командой станции; на стене висела фотография комплекса, выполненная с воздуха. Дикштейн постарался запомнить все детали, лениво прикидывая возможную схему проникновения, хотя на самом деле его больше беспокоил серый «Опель».
По станции их водили четыре специально обученные девушки в элегантной униформе. Дикштейна не интересовали ни огромные турбины, ни диспетчерская, оборудованная по последнему слову техники, с кучей экранов и датчиков, ни водозаборник с фильтрами, задерживающий рыб и выпускающий их обратно в реку целыми и невредимыми. Его мысли занимали люди из «Опеля». Неужели за ним следят?
В отсеке подачи топлива он оживился и обратился к экскурсоводу:
– А как сюда поступает уран?
– Его привозят на грузовиках, – ответила она, хитро улыбаясь.
Кто-то нервно хихикнул, представив себе машины с радиоактивным веществом, открыто разъезжающие по стране.
– Это вовсе не опасно, – продолжила девушка, получив ожидаемую реакцию. – До попадания непосредственно в реактор топливо не является радиоактивным. Его подают на элеватор и поднимают на седьмой этаж, дальше вся работа автоматизирована.
– А как проверяют количество и качество прибывшей партии? – спросил Дикштейн.
– Этим занимаются на заводе-изготовителе, там товар пломбируют, а здесь проверяют только пломбы.
– Спасибо.
Дикштейн был доволен: значит, система проверки не так уж доскональна, как расписывал Пфаффер. В голове начали вырисовываться кое-какие схемы.
Далее экскурсантам продемонстрировали работу загрузочного устройства: сидя за пультом управления, оператор перенес топливный блок [21] из хранилища, поднял бетонную крышку топливного канала, убрал использованную кассету, вставил новую, закрыл крышку и опустил отработанную кассету в заполненную водой шахту, ведущую в охлаждающий бассейн.
21
Топливный блок (кассета, сборка) – конструкция, представляющая собой пучок тепловыделяющих элементов (ТВЭЛ, топливный стержень). ТВЭЛ, в свою очередь, состоит из герметичных трубок, заполненных таблетками урана.
Соблазнительный голос экскурсовода журчал на безупречном французском:
– В реакторе три тысячи топливных каналов; в каждом канале – восемь топливных стержней. Срок службы стержня – от четырех до семи лет. За одну операцию загрузочное устройство обновляет топливные блоки в пяти каналах.
Они перешли к охлаждающим бассейнам. На шестиметровой глубине израсходованные блоки упаковывали в чехлы, затем – охлажденные, но все еще радиоактивные – запечатывали в пятидесятитонные свинцовые контейнеры, по двести штук в каждый, и отправляли на перерабатывающий завод.
Пока экскурсовод подавала кофе и пирожные в холле, Дикштейн переваривал полученную информацию. Раньше ему казалось, что легче всего просто украсть использованное топливо и переработать его в плутоний. Теперь он понял, почему никто не предложил такой план: угнать-то грузовик можно, даже в одиночку – но как протащить через все границы огромный контейнер?
Идея кражи урана непосредственно со станции тоже не вдохновляла. Охрана, конечно, организована слабовато – об этом говорило уже одно то, что ему позволили провести разведку на местности и даже устроили экскурсию. Однако в пределах станции топливо циркулировало в автоматической, дистанционно управляемой системе и выйти наружу могло только после прохождения полного цикла, а значит, все возвращается к проблеме перевозки контейнера в один из европейских портов.
Теоретически можно пробраться в хранилище, перетащить топливо на элеватор, спустить вниз, погрузить на машину и увезти, но тогда придется держать весь персонал станции под дулом пистолета, а по условию задачи операцию нужно провернуть тайно.
Экскурсовод предложила ему еще чашку, и он не отказался – что-что, а кофе французы готовить умеют. Молодой инженер в мешковатом свитере и мятых брюках принялся рассказывать о ядерной безопасности. Ученого или технаря всегда легко распознать, подумал Дикштейн: удобная поношенная одежда, борода, отпущенная из лени. Наверное, в их сфере мозги ценятся гораздо выше внешности, и нет смысла стараться произвести хорошее впечатление с первого взгляда. Хотя, возможно, это всего лишь романтизация науки.
Он пропустил лекцию мимо ушей: физик из Института Вейцмана был куда более лаконичен. «Нет такого понятия, как безопасный уровень радиации. Это все равно что прийти к озеру и сказать: глубина метр – я в безопасности; глубина три метра – я утону. На самом деле уровни радиации можно сравнить с ограничением скорости на шоссе: 50 км/ч безопаснее, чем 130, а 30 – еще лучше, но полную безопасность вы обеспечите, только сидя дома на диване».
Дикштейн вновь мысленно вернулся к проблеме кражи. Проклятое требование соблюдать секретность заваливало на корню все возможные планы. А может, эта затея изначально обречена на провал? В конце концов, выше головы не прыгнешь… Нет, еще рано сдаваться.