Троецарствие. Стратег
Шрифт:
Пленные уставились на нее, ожидая продолжения. И она не обманула.
– Остальные будут казнены.
Офигенный выбор! А я вообще могу потом рассчитывать на надежность солдат, которых в войска забрили на подобных условиях? Что-то сомневаюсь! Как бы потом от новобранцев клевцом гэ между лопаток не получить!
Разбойники стали опускаться на колени и утыкаться лбом в землю. Это, надо понимать, символ принятого предложения был – как еще такую позу трактовать? Но сделали это не все. Около десятка пленных остались стоять. Ничем не примечательные люди, как и прочие, одетые в рванье, в
Черт, их же сейчас казнят!
Да, они разбойники, но какого черта?! Что, вообще, за гордость у кучки крестьян?
– Жизнь недорога? – спросил я насмешливо. На самом деле никаких подобных эмоций я не испытывал, но нельзя же было, в самом деле, закричать: «Что вы творите, идиоты? Быстро на колени!»
– А чего ее ценить? – ответила, как ни странно, пленница. Мужики просто стояли и угрюмо таращились на меня.
Представляю, каким они меня видели. Красавец-генерал, на гнедом коне, в богатой одежде и доспехах. Сидит, стеком с перьями на конце поигрывает, ухмыляется. И они такие, несгибаемые. Придурки!
– Власти в Китае больше нет. Небо отвернулось от императора, – произнес пожилой селянин, стоящий справа от женщины. – Господа, говорящие о Желтом Небе, оказались такими же алчными демонами, как и те, кто был до них. Наши дети и внуки погибли от голода или в битвах между генералами. Война пожирает страну. Будущего больше нет. Так зачем нам ценить жизнь, Белый Тигр Юга?
Говорил он совсем не как крестьянин – слишком грамотно и чисто. Не иначе, представитель сельской интеллигенции. Учитель, возможно, или врач. Хоть и выглядел самым что ни на есть настоящим землепашцем.
– Как ты смеешь?! – тут же выкрикнула Амазонка, обнажая меч.
Воины смотрели на меня, и я вдруг понял, что мужик загнал меня в логическую ловушку. Теперь любое мое действие: отпущу я их или прикажу казнить, – станет его победой. Нет, роптать никто не будет, но осадочек останется. Потом по палаткам пойдут разговоры – стратег наш, мол, язык в зад засунул и ничего деду не ответил. А тот прав был.
А я и так в подвешенном состоянии. Начинающий военачальник, связанный службой богине, который даже не знает, может он на своих людей полагаться, или нужно ходить и оглядываться? Насколько они верны? Не продадут ли другому князю, чтобы выторговать себе условия получше? Сплошь и рядом такое было описано в «Троецарствии».
В общем, из ситуации не было нормального выхода. Кроме одного – я должен был победить пленника в споре. Он бросил мне вызов – я обязан на него ответить. Иначе это может стать первым камушком, который породит лавину.
Только вот риторикой я не владел. И в реалиях тутошних не вполне разбирался.
Я подъехал к Амазонке, положил руку ей на плечо, заставляя убрать оружие. Спешился и под пристальными взглядами охраны и пленников подошел к группе стоящих крестьян.
«Леша, ты что, мать твою, делаешь?» – заорал внутренний голос. Я приказал ему заткнуться, и он, как ни странно, послушался.
– Ты прав, бать, – сказал я, глядя прямо в глаза этому старому, но еще крепкому мужчине. – В стране бардак – мама не горюй, а спасителей
Понимая, что оратор из меня никакой, я старался говорить от сердца. И надеялся, что встроенный гугл-переводчик справится. Он и правда не подкачал. Губы выталкивали совсем другие слова. Я их слышал как бы наложением на свои.
– Ты прав, отец, – говорил я в китайском дубляже. – Императора нет, Небо упало на землю и разбилось на осколки. И каждый осколок схватил князь, считающий, что получил сокровище.
Краем глаза я заметил, как наблюдающий за нашим разговором Пират хмыкнул и вскинул бровь. Подумал, что он насмехается надо мной – не знаю почему, но мне так постоянно казалось. Однако увидел, как он достает из седельной сумки походный письменный набор, устраивает его на лошадиной шее и начинает что-то писать. Он что, конспектирует за мной, блогер хренов?
– И крови еще прольется много, и сотни тысяч невинных погибнут, – продолжил я. – Все так. Только, бать… Тебе не приходило в голову, что мы все в этом виноваты? Такие, как я, в том, что в годы мира не увидели разрастающуюся гниль. Такие, как ты, что позволяли всяким уродам гнуть вас, как им в голову придет? Князья бухали, охотились и заучивали красивые фразы из трудов Конфуция, крестьяне покорно гнули спины на плантациях и не поднимали глаз выше рисовых ростков. И все думали, что император как-то разрулит. Так ведь?
Пленник смотрел мне прямо в глаза. Твердо так, как смертник, которому терять уже нечего. Но на последнем вопросе что-то внутри у него дрогнуло. И мне показалось, что я пробил броню.
– Что тут скажешь, отец. Мы все ошиблись, – продолжил я. – И аристократы, и воины, и чиновники, и крестьяне. Император, как выяснилось, тоже. Небо упало на землю, разбилось на осколки. Но если все так оставить, то следующим поколениям по земле нельзя будет ходить – изрежут ноги. Кто-то должен собрать осколки. Не ждать, пока это сделают другие, а наклоняться и собирать. В процессе, конечно, пальцы можно порезать, но если не принести подобной жертвы, как потом отпускать гулять по этой земле детей?
Повисло молчание. Я вдруг осознал, что даже уткнувшие головы в землю пленники подняли взгляды и наблюдают за этой спонтанно возникшей дискуссией. Про моих воинов и капитанов и говорить нечего – они выглядели так, будто на ток-шоу попали.
– Значит, я должен стать той кровью, что прольется с твоих пальцев, когда ты подбираешь осколки? – наконец спросил мужчина.
– Если таково твое решение, – тут же отозвался я. – Я его приму. Решение, но не вину, которую ты пытаешься на меня взвалить.
За меня будто кто-то другой говорил. Призрак настоящего Вэнь Тая, что ли? Я бы сроду до такого ответа не додумался. Или мог, но раньше возможности такой не было? И повода?
– Да будет так, – медленно произнес пленник. Опустился на колени и наклонил голову. Не в рабском поклоне покорности, а подставляя шею под меч. Его товарищи с секундной задержкой повторили его позу.
Я вскочил в седло, скривившись от вспышки боли в раненом плече. Кивнул Амазонке и поехал прочь. Через несколько секунд за спиной услышал свист резко опускающихся клинков.